Елена Сазанович - Солдаты последней войны

– Ты почему ничего не сказал в милиции?

– Почему? – Петух сплюнул пожеванную сигарету. – Почему…

В его глазах по-прежнему застыло странное выражение.

– Потому что я ничего не знаю.

– Врешь, Петька.

Он поднял на меня тяжелый взгляд.

– Это мое дело, Кира. Запомни – мое. Вместо Катьки должен быть я, поверь. Видишь, какой я счастливчик, – лицо Петуха исказила недобрая улыбка. – Поэтому… В общем…

Он махнул рукой и скрылся за своей дверью.

С Петухом я решил разобраться позднее. А теперь надо было поддержать Шурочку. Находясь в шоке, он даже показания давал чисто автоматически. А, возвращаясь, незаметно оторвался от нас.

Слава Богу, Шурочка был дома. Дверь квартиры была чуть приоткрыта и мы, переступив порог искренне удивились, увидев товарища за письменным столом. Перед ним лежали какие-то чертежи. И он сосредоточенно, медленно, аккуратно что-то измерял линейкой, постоянно повторяя какие-то цифры. Шурочка был настолько погружен в работу, что даже не заметил, как мы встали у него за спиной. Конечно, я не думал, что застану товарища бьющегося головой о стену, рвущего на себе волосы или пьяного вдрызг. И все же эта картина меня просто поразила.

– Шура, – осторожно окликнул я его. Он медленно обернулся и беспомощно заморгал близорукими глазами.

– Что ты делаешь, Шура? – спросил я, чтобы что-то спросить.

– А ты разве не видишь? Работаю. У меня уйма работы. Я уже давно не работал. Я ведь так и не закончил новый самолет. Думаю, мой проект обречен на успех. Но для этого нужно еще много потрудиться. Кстати, вы не видели Галку? Ей уже давно пора быть дома. Что-то она задерживается.

Мы с Майей переглянулись. Да, гораздо лучше было бы его застать вдрызг пьяным.

– Шурка! – я присел возле него на корточки. – Посмотри на меня, Шура! Посмотри мне в глаза.

Шурочка недоуменно уставился на меня.

– В чем дело, Кира? У тебя неприятности? От тебя ушла Лерка? Да Бог с ней, не переживай! Мне она никогда не нравилась, – Шурочка посмотрел на часы. – О Боже, ну, где же Галка?! Ты знаешь, ее альтруистские замашки уже стали меня утомлять. Вечно она бросается кому-то на помощь. И вечно кому-нибудь от нее что-нибудь нужно… Ну, да ладно. Ты извини, Кира, но у меня и впрямь уйма дел.

Я медленно поднялся и отвел Майю в сторону.

– Что с ним?

Майя была не на шутку встревожена. Но для меня такое состояние было не в новость, поскольку в своей практике я не раз сталкивался с подобным.

– Всего лишь шок, – констатировал я.

– Всего лишь? – Майя посмотрела на меня, как на бесчувственного чурбана. – И сколько это продлится?

– Надеюсь, недолго. Думаю, если ты сейчас найдешь с ним общий язык, он сможет вернуться в настоящее. Поскольку ты для него – настоящее. Понимаешь. Он как бы блокировал свою память. Произошла защитная реакция организма на сильнейший болевой стресс. Он подсознательно решил остановиться на времени, когда еще была жива Галка, когда он работал конструктором, когда все у него было нормально, – я пытался объяснить состояние друга доступным языком. – Если мы не вмешаемся, то продлится еще некоторое время. Он будет в счастливом неведении, но пробуждение в таком случае станет гораздо опаснее. Поэтому…

– Поэтому у нас нет выхода, – продолжила за меня Майя. И приблизилась к Шурочке. Так же присела возле него на корточки и осторожно прикоснулась к его локтю.

Он вздрогнул и с недоумением посмотрел на Майю. В это время я порылся в буфете в поисках коньяка.

– Шура, – позвала Майя.

– Кто вы? Я не понимаю, – Шурочка беспомощно смотрел на Майю. Мой товарищ не хотел возвращаться в настоящее.

– Шура, посмотри на меня внимательнее, – спокойно продолжала Майя. – Это я, Майя, ты меня знаешь.

– Знаю? – Шурочка перевел взгляд на меня. – А где Лерка?

Он цеплялся за последнюю соломинку, соединяющую его с прошлым.

– Лерка ушла от меня пять лет назад, – безжалостно констатировал я. Моля Бога, чтобы остальную правду он вспомнил сам. И мои молитвы были услышаны. Взгляд Шурочки внезапно стал пустым и безнадежным.

– Да, конечно, ушла. И Галка ушла. И сегодня… Сегодня ушла…

Я протянул Шурочке почти полный стакан коньяка. Шурочка отвел мою руку. Кажется, он очнулся.

– Не нужно, Кира. Все в порядке. Я все знаю. Но здесь, – он постучал кулаком по груди. – Здесь почему-то пусто. Почему? Ничего нет. Ничего. Ни одной мысли. Ни одного чувства. Я не могу даже плакать.

– Все-таки выпей, Шурка, так будет легче.

– Ты не понимаешь, Кира. Мне даже не тяжело. Просто ничего. Просто пустота. Даже не ночь – какой-то вакуум… Скажи, Кира, ведь снаряд не попадает дважды в одну и ту же воронку?

– Попадает, – я пытался окончательно вернуть товарища на землю. Слезы в его положении были единственным спасением. – Еще как попадает.

– Ты не понимаешь, Кира. Ты ничего не понимаешь. Ведь сегодня… Сегодня вновь умерла Галка. Второй раз. Она вернулась, чтобы вновь умереть? Зачем? Зачем тогда возвращаться?

Я с подозрением взглянул на товарища, уже серьезно опасаясь за его.

– Да не смотри ты на меня как на сумасшедшего! Я не один из твоих пациентов! Я просто пытаюсь тебе объяснить. А ты не понимаешь. Я виновен в ее смерти! Я! Ведь судьба мне один раз уже отказала. Такие, как Галка – не для меня. Но я не понял. Не захотел понять. И вновь пытался обхитрить судьбу. Я вновь искал Галку и нашел! И тем самым… Тем самым приблизил ее смерть… А ведь я сопротивлялся, честное слово сопротивлялся! Словно чувствовал! Нет, черт побери, знал! Я все вычислил. Можно математически вычислить судьбу. Особенно, когда она подает такие явные сигналы. Но я пошел вопреки ей! Как последний эгоист! Как последний подонок! Это я… Я! Я! Я! Я убил Катю!

Впервые за вечер он вслух произнес имя Кати. Что окончательно привело его в чувство. Шурочку всего трясло, а по щекам текли слезы. Теперь, как ни парадоксально, я был за него более-менее спокоен. Он начинал испытывать обычные эмоции. Помутнение разума ему уже не грозило. Разве что – комплекс вины. Но он, по врачебному опыту, проходит быстрее всего.

Я все же заставил Шурочку выпить коньяк. Мы уложили его в постель, укутав одеялами. Он пытался сопротивляться. Но постепенно на его щеках появился легкий румянец и наконец он, полностью обессиленный, уснул. Мой товарищ был сломлен. Но он не погиб.

Мы с Майей решили подежурить возле него этой ночью. Я разлил коньяк и мы выпили.

– С комплексом вины, думаю, Шурочка справится. Как справится и Петька, – сказал я.

– Тяжелее всего будет мне, – Майя глубоко затянулась сигаретой.

– Вот новости! Еще один виновник объявился! Не многовато ли на одну трагедию?!

– Пожалуйста, не надо! Ты пытаешься все… Ну, как-то примирить, принизить, упростить.