Ирина Станковская - Господин Музыка

Профессор посмотрел вокруг. Шамана нигде не было.

– Не знаю…

Десять минут спустя Николай Петрович летел в комфортабельном салоне катера и улыбался. Рядом с ним на покрытом пухом диване лежало чёрное кольцо – оружие столь страшное, что могло разрушить основу вселенной. Но он знал, как его использовать и для чего… Ради будущего!

– И-и-и-и-и-и! – зуммер будильника рывком пробуждает сознание.

– И-и-и-и, – жалобно стенаю в ответ, инстинктивно зажимая уши. С трудом открываю глаза. Окружающий мир плещется всеми оттенками серого, наполняя унынием каждую клеточку моего тела. Внутричерепной будильник смолкает, но тишина в студии не приносит облегчения. Дрожащие пальцы безнадежно проигрывают неуловимым пуговицам, и пижама, единым порывом стащенная через голову, намертво защемляет уши тугим воротником. Обманчиво мягкий шелк пленит застегнутыми манжетами запястья, издеваясь надо мною всеми доступными способами. Я ненавижу пуговицы, это утро, мою жизнь, но больше всего дебилов из сервисной службы, задерживающих Ай-бох на техническом обслуживании. Если его сейчас же не вернут, я сойду с ума и попросту умру, задохнувшись в этой чертовой прорве шелка. Но тут божественный, ни с чем не сравнимый гонг за окном возвещает о том, что я спасена. Он пришел!

В этом не может быть никакого сомнения. Головная боль исчезает, словно по мановению волшебной палочки. Ловкое движение, и пижама отлетает в сторону. О, боже, какая чудесная перемена! Я в восхищении от окружающего мира. Безнадежная серость исчезла, поглощенная теплыми красками утра. Веселые блики света озаряют просторную спальню, наполняя меня силой встающего над горизонтом Солнца. Проворной ланью бросаюсь к широкому окну, за которым висит мой Ай-бох. Его сияющий корпус, поддерживаемый в воздухе двумя антигравами, слегка покачивается перед мембранным порталом. Ладонь прижимает клавишу входа, Ай-бох медленно вплывает в комнату. Я едва сдерживаю себя, чтобы не кинуться к нему с объятиями и поцелуями. Этому бесчувственному чемодану, что наполняет вас счастьем, нельзя поведать о своих эмоциях. Гладкий золоченый корпус лишен индикаторов, кнопок и микрофонов.

И все же я ласково поглаживаю его полированный бок, уверяя себя, что где-то там, внутри сложнейших микросхем, какой-нибудь датчик будет согрет теплом моей ладони.

Горячие струи душа заставляют млеть от восторга. Обнаженное тело смакует каждую каплю восхитительного водопада, погружаясь в первозданное наслаждение и взлетая к облакам рая. Кажется, еще немного, и я умру от вселенского счастья, но тут будильник в очередной раз сообщает, что пора бы уже заканчивать утренний туалет и собираться к завтраку.

Махровое полотенце ласкает разгоряченную кожу. Руки сами задерживаются на упругой груди, с губ срывается приглушенный стон…

– И-и-и-и! – истошно воет бдительный зуммер.

– Сам дурак! – мысленно показываю ему язык и, наскоро закончив обтирание, облачаюсь в легкий халатик и мягкие, заранее подогретые тапочки – чудесное сочетание.

Я готовлю себе завтрак. Какое это наслаждение – делать что-то самой! Четыре куриных яйца взбиваются с сушеной петрушкой, молоком и ложкой шипучки до появления густой пены. Соль, перец, мускатный орех – по вкусу. Прижаренные с одной стороны половинки черри заливаются яично-молочной пеной. Три минуты, и в полужидкий омлет уходит щедрая горсть тертого пармезана, еще тридцать секунд – и свернутый полумесяцем блин отправляется дозревать в духовой шкаф.

Свежевыжатый апельсиновый сок, овсяная каша с малиновым вареньем, роскошный омлет с сыром, десять ломтиков поджаренного бекона, шесть тостов с джемом, солидный кусок шоколадного торта, кофе со сливками…

Если кто-нибудь скажет, что такая трапеза не причинит значимого вреда только здоровенному лесорубу, то этим заявит, что ничего не знает о проекте Ай-бох. Любая еда в любых количествах с полным презрением к валке леса и прочему фитнесу. Подтянутость фигуры и тонус гарантированы.

– Боже, как вкусно!

Ай-бох настолько усиливает мои ощущения, что даже яичница способна довести до экстаза. Как жаль, что мой чемоданный бог доступен всего день в неделю. Без него любая еда по вкусу неотличима от пропущенного через мясорубку табурета.

Выбор белья и платья занимают верные десять минут. Сегодня на мне будут темно-пурпурные трусики и такого же цвета лифчик – гарантия убойного впечатления. Легчайшая эйфория от соприкосновения с нежной тканью… еще один зуммер, и выбор платья. Никаких чулок или колготок. Изумительно чистая, без малейшего намека на дряблость кожа и стройные ножки – какие могут быть колготки? Простое сиреневое платье, скрывающее массу всего интересного, но в то же время оставляющее достаточно простора для воображения. Шикарные, в тон платью туфли-лодочки. Чуть-чуть губной помады, легкий взмах кисточки туши, один единственный, полный уверенности взгляд в зеркало, и я бегу на выход. Ай-бох услужливо втягивает в себя антигравы и встает на колесики. Я хватаю его ребристую ручку, и мы вприпрыжку покидаем уютное гнездышко. День. У меня всего один день. Яркий, до предела насыщенный праздник перед очередной шестидневкой сумеречного ожидания. Сверхскоростной лифт камнем падает с трехсотого этажа. Робо-швейцар едва успевает распахнуть передо мной дверь, я выбегаю на улицу и замираю в немом восхищение. Стекло и полированная сталь зданий уносят нескончаемые этажи к далекому небу. Десятки, сотни, тысячи Ай-бох курсируют между окнами зданий и громадными блюдцами станций технического обслуживания, зависшими над городом. Секунду-другую позволяю себе насладиться этим золотистым фейерверком, прежде чем вытянуть руку.

– Желаете взять багаж в салон, мэм? – водитель такси сверкает белозубой улыбкой

– Нет, нет, лучше устройте его сзади, – улыбаюсь в ответ и отступаю в сторону. Таксист с готовностью открывает багажник. Он аккуратно ставит мой драгоценный Ай-бох рядом со своим и понимающе кивает мне.

– Подозреваю, им будет, о чем посплетничать, мэм!

Мне все, абсолютно все кажется бесконечно прекрасным и милым. Даже эта изъеденная молью шутка. Мягкий рокот восьмицилиндрового двигателя звучит райской музыкой. Его низкочастотные вибрации проникают сквозь кожаные кресла, заставляя чувственно трепетать мое тело. Я с удовольствием вдыхаю запах мужчины, пытаясь послать ко всем чертям гудящий в голове зуммер. Надолго меня не хватает, и я пытаюсь отвлечься, разглядывая плотный поток машин за окном. «Господи! Что было бы с этим городом, если бы не Ай-бох?» Шесть дней домашнего ареста и всего один день на свободе! Да, это выглядит несправедливым, но с другой стороны – мы же перетопчем друг друга, разом выйдя на улицы! Машина останавливается. На часах без десяти восемь. Впереди целых четыре часа рабочего дня в машинописном бюро. Я сдаю Ай-бох в гардероб и прохожу к столу. Нетерпеливо сдираю чехол с моего Ремингтона. О, мое механическое чудо, как же соскучились мои пальчики по твоим клавишам!