Альберт Кайков - Черная пурга

– Отправляйтесь купаться все вместе, или никого не пушу.

Спорить с Александром Елисеевичем никто не посмел, и все быстро вышли за калитку.

– Идем купаться на Идру? – спросил Юра.

– Там вода мутная, лучше на Сыду, – предложил Леня.

– Пойдемте купаться в заливе – там вода теплее и нырять с берега можно, – сказал Витя.

Все согласились с его предложением и направились к лагуне, которая заливалась весной водою при паводке. Когда в реке вода спадала, лагуна превращалась в озеро со стоячей водой. Ребята дружно зашагали по пыльной дороге вдоль реки. Их босые ноги чувствовали горячую пыль, натоптанную скотом. Глаша вела за руку Эдика и едва успевала за братьями. Неожиданно Витя предложил:

– Бежим! Кто быстрее добежит до залива? – и помчался вперед.

Юра и Леня побежали за ним, сверкая голыми пятками. Глаша с Эдиком устремились за ними, но скоро отстали. Когда они подошли к лагуне, ребята уже искупались и лежали на песчаном пологом берегу.

– Заходите смело в воду, здесь мелководье, – предложил им Витя.

Глаша за руку повела братика в воду. Они поплескались у берега и, выйдя из воды, улеглись рядом с братьями.

На голубом небе ярко светило солнце, нагревая воздух и обжигая загорелые спины ребят. Леня ладонью вытер пот со лба и предложил:

– Пойдемте нырять с кручи.

Кручей назывался левый берег лагуны, возвышающийся на метр над водой. Предложение было принято, и все побежали на обрывистый берег. Трое братьев прыгнули в воду и резвились в ней, как утята. Глаша с Эдиком с завистью наблюдали за ними. Витя подплыл к обрыву и крикнул сестре:

– Прыгай!

– Боюсь, здесь глубоко.

– Смотри, какая глубина.

Он повернулся в воде в вертикальное положение и, усиленно работая ногами, поднял руки. Вода оказалась ему до груди.

– Глубоко, – произнесла Глаша и отошла от кромки берега.

Накупавшись, Виктор подошел к сестре и предложил:

– Давай вместе прыгнем!

Она согласилась. Оказавшись в воде, Глаша не нащупала дна. Она беспомощно колотила по воде руками и ногами.

– Молодец, – подбадривал ее Витя, – плыви вдоль берега, там мельче.

Так Глаша научилась плавать.

В жаркую погоду у Грудзинских любимой едой была окрошка. В погребе всегда стоял бочонок холодного кваса. Агафья Прокопьевна умела готовить превосходный напиток по старинному рецепту.

Как-то сидят Витя и Глаша рядом за столом и поочередно черпают деревянными ложками из алюминиевой миски окрошку. Когда в миске осталась одна жидкость, Витя взял миску и выпил содержимое. Глаша заревела и запричитала. Отец схватил ее за руку, выдернул из-за стола и швырнул через комнату к порогу. Она ударилась о порог бедром, на котором на всю жизнь остался шрам, напоминающий о «счастливом» детстве.

После этого случая Глаша замкнулась, стала избегать отца, а при встрече – прятать глаза, хмуриться и смотреть исподлобья. Девочку словно подменили. Она стала «взрослым ребенком».

Глаша наравне с Витей помогала убирать картофель. Отец и дед вилами выкапывали из мягкой, удобренной навозом земли кусты и складывали рядами. Бабушка, Витя и Глаша разгребали руками землю и складывали клубни в ведра, а затем пересыпали в мешки. Дедушка Елисей самодовольно заявлял: «В этом году земняков накопали сорок кулей». Земняки – название картошки на польском языке. Урожай хранили во вместительном подполье.

Мелкие клубни бабушка с внучкой перетирали на терке для крахмала. Детским умом Глаша понимала, что отношение к ней зависит от ее поведения в семье. Лиза оценила старательность девочки и жалела ее. Иногда тайком, стряпая на кухне, давала ей шанежку.

На зиму Грудзинским приходилось заготавливать брикеты торфа для отопления. В ближайшем лесу валежник и сухостой давно были собраны. Возить дрова за много километров было не на чем. За рубку леса без порубочного билета грозило суровое наказание.

Елисей Францевич запряг в телегу телку, кликнул Витю и Глашу, затем распахнул ворота, чтобы ехать за топливом. На его голос на крыльцо вышла Агафья Прокопьевна. Увидев запряженную телку, всплеснула руками и закричала:

– Что ты творишь? Испортишь скотину, она молока давать не будет!

– Мне что, на себе топливо возить? – огрызнулся муж и вывел телку на улицу.

Дедушка силой тянул телку вперед по дороге, она медленно, обреченно везла телегу. Дети шли сзади. Глаша с жалостью смотрела на несчастное животное, которое мотало головой, пытаясь вырваться и повернуть назад. Приехав на место, Елисей Францевич привязал Буренку и стал лопатой нарезать бруски торфа. Витя и Глаша носили их к телеге. Дедушка уложил бруски на телегу, и процессия двинулась в обратный путь. Буренка не сопротивлялась, смирившись со своей участью и поняв, что идет домой. Когда дорога пошла на косогор, телка остановилась и не смогла сдвинуть телегу с места. Дедушка и дети навалились на телегу и помогли Буренке вывезти ее на ровное место. Приехав к дому, брикеты торфа уложили под навес для просушки. Агафья Прокопьевна вынесла приготовленное для Буренки пойло и поставила перед телкой, приговаривая:

– Пей, моя хорошая, тебе еще расти надо, а тебя запрягать удумали…

Елисей Францевич слыл заядлым рыбаком, рыбачил сетями, неводом и вентерями, которые сам плел из ивовых прутьев. Он обмазывал входное отверстие в вентерь тестом, ждал, когда тесто присохнет к прутьям, и устанавливал в Идре, привязав шнуром к кусту тальника, который рос у самой воды. Пескарей набивалось в вентерь множество. Он иногда приносил их по полведра. Бабушка чистила и жарила, стараясь подсушить. При еде они хрустели как сухарики. Крупную рыбу дед ловил сетью в Сыде.

Однажды приходит с рыбалки возбужденный, глаза сияют, места себе не находит.

– Что случилось? – спросила Агафья Прокопьевна.

– Такой огромный ушел!..

– Кто ушел? Расскажи!

Она догадывалась, что муж упустил рыбу, а вопросы задавала, чтобы он, рассказав, успокоился.

– Ты понимаешь, – начал он повествование, – вынимаю сеть, попалось несколько рыбешек. Вдруг чувствую – сеть кто-то дергает, из моих рук вырвать старается. Начал я ее к себе подтягивать и вижу: около сети стоит таймень длиной больше метра и держится зубами за ячею. Заторопился я, захотел быстрее к нему подобраться. Тяну сеть к себе, а он от меня. Отцепился от дели и ушел. Надо было мне поднять нижнюю тетиву, чтобы он в сети оказался, а я сплоховал, в азарте сразу не сообразил…

– Не расстраивайся, – сказала жена, – в следующий раз сделаешь как надо.

– Следующего раза может не быть, – тяжело вздохнул Елисей Францевич.

Александр Елисеевич работал начальником кинофикации района. Он был прирожденным механиком, любил поковыряться в любой технике, изучить ее и при необходимости починить, мог исправить любую киноустановку. Во время войны не все села имели кинопроекторы, и ему приходилось иногда ездить по селам с передвижной киноустановкой. После кино часто устраивал концерт: играл на гармошке и пел. Для жителей его приезд всегда был праздником, они старались его чем-нибудь одарить, чтобы быстрее приехал еще раз в их село. Болезнь Александра прогрессировала, он часто пил и буйствовал. Родители увещевали его при каждом приступе буйства, но его это только раздражало. Однажды, будучи в таком состоянии, Александр схватил отцовские сети и хотел изрубить топором. Отец завернул ему руки за спину, связал полотенцем и уложил на лавку. Он долго терпел буйные выходки сына, но не мог допустить порчу рыболовных снастей.