Альберт Кайков - Черная пурга

Она не хотела учиться, к четырнадцати годам закончила только четыре класса. Ее направили в Красноярск учиться в ФЗУ, но она не хотела учиться и там. Через год вернулась в Туруханский детдом. Николай Васильевич пожалел девочку и устроил работать помощницей прачки. Немного поработав, она решила, что такая работа не для нее. Украла одеяло, несколько пар чулок, продала их на местном рынке и уехала в Норильск к освободившейся из заключения матери. Текущим летом приехала в Туруханск за братом Олегом, который уже закончил второй класс. В документах недоставало каких-то бумаг, и брата с ней не отпустили. Майка относилась к тем людям, которые не отступают от намеченной цели. Она долго готовилась к похищению брата, от своих подруг знала обо всех событиях в детдоме. Этой ночью выкрала его и в темноте незаметно прокралась на пароход. За свои поездки изучила все места на пароходе, в которых можно надежно спрятаться. В свои шестнадцать лет могла умело пользоваться женским очарованием.

В детдоме слишком поздно обнаружили исчезновение Олега, подняли переполох, подключили милицию, но беглеца не нашли.

Майка положила руку на плечо Глаше и произнесла:

– Мы все детдомовские, поедем вместе. Двух полок нам хватит.

– Конечно, хватит, – подтвердила Глаша.

– Тебе денег на дорогу дали? – поинтересовалась Майка.

– Дали.

– Сколько?

– Не знаю.

– Дай сюда, я посчитаю.

Пересчитав деньги, объявившаяся подруга заявила:

– Мы едем вместе, поэтому деньги надо поделить поровну.

Она отсчитала часть денег и оставила их у себя, остальные вернула.

Глаша не ожидала такой наглости, была потрясена и не знала, как поступить. Луша сидела безразличная к происходящему.

– Пора спать! – скомандовала Майка. – А то скоро уже утро.

Она бесцеремонно улеглась с братом на одну полку, оставив вторую для Глаши и Луши. Под мерный шум двигателей и покачивание парохода на енисейских волнах все быстро уснули. Проснувшись довольно поздно, Майка, обращаясь к Глаше, попросила:

– Развяжи мешок, посмотрим, что дали в детском доме на наше пропитание.

Когда Глаша развязала мешок, Майка заглянула в него и воскликнула:

– Ого-го! Продуктов хватит с лихвой на дорогу.

Она не знала, что часть продуктов предназначалась на питание Глаши при возвращении в детдом, вела себя уверенно и нагло. На ее лице мелькала улыбка удовлетворения сложившейся ситуацией.

Глашу поведение Майки потрясло. У нее появилось сомнение: «Зачем я согласилась сопровождать Лушу? – думала она. – Я могу не найти маму, может быть, она не ждет меня…» Ее настроение ухудшилось от разыгравшегося на Енисее шторма. Река разбушевалась не на шутку. Пароход раскачивался, вздрагивал от удара волн о борт, вода прокатывалась мимо иллюминаторов.

Майка, Олежка и Луша безмятежно спали, а Глашу одолевали беспокойные мысли.

К Дудинке пароход пришел ранним утром. Народ в трюме зашевелился, как в муравейнике. Лавина пассажиров с мешками, тюками и чемоданами подхватила ребят и вытолкнула сначала на палубу, а затем вынесла по узкому трапу на берег.

В железнодорожной кассе билеты в Норильск без карантинных сертификатов не продавали. Толпа приехавших отправилась в дезинфекционную баню. Имея справки, Глаша беспрепятственно купила два билета на поезд. Майка заявила:

– Дай мне один билет, маленьким детям билеты не нужны. В Норильске мы расстанемся, оставшиеся деньги надо поделить. Покажи, сколько у тебя осталось?

Глаша впервые в жизни имела деньги, не знала, сколько их у нее, понятия не имела об их ценности.

Майка пересчитала деньги, поделила на две кучки и одну вернула Глаше.

К перрону подали состав с вагонами-теплушками. Глаше показалось, что подъехало какое-то страшное чудовище. Она прижала к себе Лушу и отступила на несколько шагов назад. Луша испугалась сильнее Глаши. Впервые увиденный паровоз внушал страх и удивление. Пассажиры с вещами бросились на штурм вагонов. Лавина людей втолкнула детей в вагон. Среди чемоданов, тюков и узлов стояли пассажиры, приглядывая за своими вещами. В проеме вагона появился кондуктор в черной форме и попросил предъявить билеты. Пробив предъявленные билеты Майкой и Глаши штемпелем, спросил:

– Чьи дети?

Все молчали, у Глаши тревожно забилось сердце.

– Чьи дети? – еще раз спросил кондуктор.

В это время раздался третий свисток паровоза, вагон дернулся. Звук удара буферов покатился от головы поезда к хвосту. Поезд медленно стал набирать скорость, кондуктор выскочил из вагона. Глаша медленно отходила от испуга, она боялась, что Лушу высадят из вагона.

На перрон Норильского вокзала детей вытолкнули из вагона так же, как и втолкнули при посадке в Дудинке. Глаша, спрыгнув с подножки вагона, споткнулась и остановилась растерянная, не зная, куда идти и что предпринять. Из оцепенения ее вывел голос Майки:

– Идем в милицию, там сдашь Лушу, и займемся своими делами.

Майка в свой первый приезд успела изучить город и уверенно вела детвору по улице, застроенной высокими кирпичными домами. Глаша держала Лушу за руку, боясь потерять девочку среди многочисленных прохожих. Оказавшись впервые на тротуаре около высокого кирпичного дома, она почувствовала себя в яме, в которую может свалиться и придавить ее эта каменная стена.

Около здания милиции Майка, обращаясь к Глаше, заявила:

– Мне в милиции делать нечего, идите одни, я вас тут подожду.

Глаша положила на стойку перед дежурным все документы, которые ей дали в детском доме. Он бегло просмотрел их и увел Лушу в соседний кабинет.

– Тебе что еще надо? – удивился вернувшийся милиционер, увидев девочку, стоящую на прежнем месте.

– Мне надо найти маму, она после освобождения живет по адресу… – и назвала номер почтового ящика.

– Милиция не располагает адресами воинских частей, – ответил дежурный.

Глаше ничего не оставалось делать, как покинуть помещение. Девочка не знала, что милиционер мог позвонить и узнать адрес матери или, наконец, отправить ее в комендатуру, где ей помогли бы найти мать. С грустным видом спускалась она с крыльца милиции.

– Избавилась от Горбушки? – встретила ее вопросом подруга.

– Лушу взяли, а адрес мамы не знают.

– Пойдем к моей маме, она, может быть, знает адрес.

Майка повела всех в городскую поликлинику, расположенную невдалеке, в которой трудилась ее мать. Она была не конвоированной заключенной, жила в зоне, а на работу ходила без конвоя. Вместе с другими женщинами через день по ночам мыла и дезинфицировала помещения поликлиники.

Дежурство Майкиной мамы оказалось через сутки. Майка бегала по каким-то делам, оставляя Олежку с Глашей. Вечером пошли в кино. Майка купила один билет и оставила спутников ждать ее на крыльце кинотеатра.