Юрий Тупикин - Вольные повести и рассказы

Жёны поздравляли Силая с тем, что у него стало три жены, а там на подросте виднеется Руся, недалеко от мусульман. Роза была более чем хороша и сама льнула к Русову. Поверхностно ухватив суть имущественного наследства, он более глубоко освоил женские достояния самой Розы. Там была не волна, там на волну изливалась магма из прибрежного кратера. Катер и кратер сошлись характерами, и дело мило закончилось тем, что Розу включили в общий распорядок, наравне с Сеней и Соней. Вот так у Русова стало фактически три жены, как бы они ни назывались, гражданскими, наложницами, или родными. С учётом подрастающей Руси мусульманский фактор просматривался весьма чётко. К великому счастью, а для кого – к ужасу, забеременели все трое. Беременные тоже женщины, если не сугубо женщины. Мужского внимания им требуется даже больше, чем до беременности, исключая, конечно, период сносей, то есть её заключительную фазу. Но теперь Силай на здоровье не жаловался. Спина при своём спортзале, при своём огороде да при всеобщей любви укрепилась, о корсете остались воспоминания, и он ни одну из жён не обижал, напротив, все были довольны мужем. И кормили они его соответственно. Ресурс его закалился, окреп, приумножился. По всей вероятности, и от регулярных занятий физкультурой – тоже. Но без всякой вероятности, а достоверно, от систематических и упорных тренировок поясничного пояса. Он медленно доводил становую силу до пределов молодости, и его тяжкий труд увенчался успехом. Ныне женщины, интересуясь мужчинами, выясняют всякие важные мелочи, начиная от группы крови, цвета глаз, роста, и его характера, в то время как им следует знать становую силу мужчины. Если она меньше его роста минус его веса, о какой силе может идти речь? Мужчина обязан думать о становой силе больше, чем о кудрях, и развивать её, тренируя свой торс. Мужчина, добившийся показателя в 100 килограммов, не оконфузится перед женщиной. Образно говоря, в становой силе весь мозг спины. Силай убедился в своей победе случайно. Сенечка, дождавшись своего дня (вечера или ночи, короче, очереди), вдруг сказала своему мужу: «Я так сегодня устала! Я посплю на твоей спине». Она поступила так же, как некогда с коробчатым «Жигулём» Сони, опрокинув его на колёса. Ныне она перевалила лежачий катер мужа со спины на живот, облекла его спину беломраморными волнами своего тела и уснула. То есть уснула, забыв о больной спине мужа. Силай тоже уснул, но не надолго. В конце концов, катер проснулся в нём, и тёплая прибрежная волна ходуном заходила, попеременно толкая и вознося его грудь, живот, ноги и снова грудь до трепетного состояния. Потом до него дошло, что если на его спине уже спят жёны, а он не придаёт значения этому, то, значит, с его спиною порядок. Великий спортсмен Юрий Власов мог бы гордиться своим учеником и последователем, который, имея к спорту прикладное отношение, смог победить капризный недуг спины по науке учителя.

А жёны гуртом родили. Невероятно. Но снова одних сыновей. Теперь их было четверо, двух родила Роза. Да тех четверо, всего восемь. Подполковник Русов принёс в строевой отдел новые свидетельства о рождении… Детей вносили в личное дело, отныне на них полагались проездные и перевозочные документы, «подъёмные» при переезде к новому месту службы отца и квадратные метры в папиной жилплощади. Начальник училища схватился за голову: это же нужна новая квартира! Он поставил перед старшим преподавателем Русовым (того повысили в должности) условие: он находит ему на одной площадке сразу три квартиры, а Русов соглашается стать заместителем начальника училища по строевой подготовке. «А через год они у меня снова родят – вы какую мне должность тогда дадите?» – шутил подполковник Русов. «Должность тебе тогда отдадут мою. Но вот кто тебе тогда подберет новую квартиру?!» – шутил и начальник училища. Обмолвимся к случаю, Русову за детей должности не натягивали, скорее, стремились заморозить статус-кво. Делалось это просто. В аттестации всегда был один из двух выводов: «Занимаемой должности соответствует» или «Достоин повышения в должности». С первым соответствием офицер мог сидеть в одной должности всю жизнь. А шутки, те хороши всегда, даже грустные. При всём желании ревнителей первого вывода, Русову сделали второй вывод, и всё уладилось. И Русов был популярен в войсках. На разного рода сборах офицерского состава, например, сборах преподавателей военного округа, Русов был под пристальным взором всех коллег абсолютно. Удивлялись подвигу одиночке-многожёнцу и «отцу-героине». Так его звали между собой с оглядкой. Не дай бог, услышит друг, болтливым обидчикам не позавидуют, срежет взглядом и словом.

Жёны остепенились. Обещали, дескать, троих, обязательства выполнили. Выполняй, муженёк, свои, не забывай. Он и не забывал. Все жёны своевременно любомиловались и любоимывались, и не могли нарадоваться на образцового мужа. Как бы вдогонку, его жена-«тёща» Роза, будучи моложе первых жён на 7–9 лет, а его на 15 лет (там была фигура из одного розового мрамора, а волна от неё, возможно, самая теплокровная), обязательств не брала и зачала от него второй раз без согласования, чтобы, дескать, и у неё тоже была тройня, как и у всех. И, конечно, добилась цели. Никто не сомневался, что будет девятый сын. Однако судьба пересмотрела свои повышенные обязательства, и у Розы родилась девочка. Радости было на всю обширную семью и на всё училище.

Подполковник Русов принёс в строевой отдел новое свидетельство о рождении…

В завтрак, в обед не всегда, а в ужин и в выходные дни обязательно сидели за столом все 13 душ, и никаких противоречий не было. Правда, каждому сыну сначала приходилось рассказывать, почему у него одна мама, а братьев много от других мам. Подрастая, они сами просвещали друг друга… Своеобразие семейной демократии, может быть, состояло в том, что новым днём детей и весь семейный колхоз кормила та мама, которая следующей ночью будет спать с папой. Кормилица всех кормила так, чтобы были довольны ею, а мужа она кормила так, чтобы быть довольной самой. На этой добролюбой почве шло негласное соревнование в том, кто лучшая повариха… Но, бывало и так, что кому-то не нравилось, что папа каждую ночь спит не с его мамой. Папа при всех объяснял, что все мамы хорошие, что они отца любят и ночами его целуют и обнимают. Как бы его смогли обнять и целовать сразу все мамы? Вот и приходится папе мучиться, ходить то к одной, то к другой… Дети восторженно слушали правду и требовали от своей мамы тотчас показать, как она целует папу. И приходилось показывать. А потом другую заставили, потом принуждали третью, а та ни в какую. Почему, мама? А потому, что папа её сам целует; если хочет, то пусть показывает при всех… Отцу ничего не оставалось, как подойти к младшей ясене и при всех показать, как он её целует. А потом по очереди всех обошёл и всех показательно расцеловал. Дети визжали от счастья… И конечно, дети любили кататься верхом на его спине (!) и на шее. Кто садился на шею, был главным. В его руках находились бразды управления – отцовские уши.