Роза Листьева - Дом у кладбища

– Вы бы лучше за своим языком следили, – обидевшись, вставила Лиана.

– Да пошла ты…

Не выдержав оскорбления, она выплеснула в лицо Марку чай. Он был не из тех, кто стал бы терпеть хамство в свой адрес, и тоже выплеснул на неё чай.

– Ты чё? – вскочил Феликс и схватил его за воротник рубашки. Послышался треск. Нитки не выдержали.

– Тебе объяснить, что с дамой нужно повежливее? – орал жених.

Скатерть слетела со стола вместе с чашками. Завязалась драка. Феликса нельзя было оттащить от Марка, Марка нельзя было оттащить от Феликса.

– Я тебя научу хорошим манерам! – заорал Марк.

Стол повалился на пол. Окончательно рассорившись, мужчины тоже оказались на полу. Кто прав, кто виноват, уже было не разобрать.

В дверь позвонили. Испугавшись, что они поубивают друг друга, Лиза бросилась открывать.

– Я вас проучу, сударь! Вы у меня все сядете на приличный срок!

– Кто куда сядет – будет разбираться суд, – в комнату ввалились омоновцы.

Дерущихся разняли. Запыхавшиеся, в изорванной одежде, они продолжали оскорблять друг друга.

– Кто из вас выродок собачий, это мы в участке разберёмся. Наручники на них наденьте и в машину.

Синяки несносно болели, голова потеряла способность поворачиваться, вены распухли, из носа пошла кровь. Феликс уверял, что его оскорбляют безнаказанно. Журналист брыкался и старался ударить его.

– Вы только посмотрите на него! На его харю! Да она же кирпича просит!

Феликс разозлился и попытался вырваться. Это оскорбление в адрес настоящего мужчины не прошло бесследно, он дёрнулся изо всех сил, но руки были уже в наручниках. Растолкав блюстителей закона, он подбежал к Марку, его тут же схватили и повалили на пол.

– Руки за спину! Всем лечь! – командовали менты. На полу лежало четверо мужчин. На них надели наручники, обыскали и попросили подняться.

– А дом-то ничего, просторный! – заметил один из ментов. Он присвистнул, походил по первому этажу, заглянул на второй. – Неплохо устроился!

Феликс, оскорблённый этим замечанием, плюнул на пол и проворчал:

– Да пошёл ты!

Омоновец потрепал его по щеке и добавил:

– Легранский!

Так он знал мою фамилию! И дом, где я живу! Спасибо «Миррикал Дей», сделала своё дело. Теперь все будут думать, что Легранский – сумасшедший миллионер из России. Когда закончу с этим ублюдком, разберусь с газетёнкой. Я их оставлю без штанов, никто не будет оскорблять меня!

– Поехали! – и дверь закрылась.

В машине было душно и тесно. Разгорячённые и возбуждённые джентльмены продолжали свой диалог.

– Да в гробу я тебя видел со своей газетой! – орал репортёр.

– Он оскорбляет меня даже в присутствии органов правопорядка. Да ты в зеркало смотрел, чувырла?

– Нет, скотина, ты от меня так просто не отделаешься!

– Что с ними делать-то будем? – спросил один мент другого.

– Ничего, в отделении посидят, успокоятся.

– В отделении? – переспросил журналист. – Да я его… Я его поставлю на место! Он будет у меня как шёлковый!

– Ты, я смотрю, разошёлся! – вставил мент.

– Не терпится на зону!

– Боюсь, что ты не станешь журналистом года.

– Зато у меня руки чешутся дать тебе по морде! Морда-то у тебя здоровая, харя такая, что… кирпича просит!

Менты засмеялись.

– Может, руку заломать?

– Нет, не надо, пусть пар выпустят.

– А я тебе это устрою!

– Знаешь такое слово – облом?

– А вот твоей газетой ещё мои внуки будут жопу вытирать!

– Ты чего так стараешься? Небось только вчера из психбольницы выписали?

– Ты мне диагноз не ставь!

– Хлебосольный ты наш…

– А ты мне не тычь!

– С таким аналитическим умом надо работать детективом.

Феликс улыбнулся и на минуту замер. Первое, что он подумал, как ты узнал? Вычислил? Нет, догадался. А, к чёрту его…

– Да пошёл ты!

– А вы давно знакомы? – спросил один из ментов и оглянулся.

– Да, – ответил Феликс, – я даже успел узнать столько всего нового о себе.

– Скажу тебе по секрету, ты зря теряешь время. Мне ещё ни одного приличного экземпляра не попадалось.

– Это неслыханно! Чтобы какой-то наглый оборванец…

– Чтоб ты сдох! – не выдержав, заорал Феликс. – Козёл!

– Обезьяна!

– Меня ещё так никто не называл!

– Старый лох!

Вдруг машина резко затормозила.

– Мы что, врезались?

– С говном смешаю! – орал журналист.

– Отставить разговорчики!

Феликс больно ударился головой о потолок и не мог говорить. Всё, что его окружало, как будто плыло куда-то мимо его сознания. Эхо больно отдавалось в ушах.

– Э, ты! Ты чё, помер? Выходи, приехали! – журналюга пнул его ботинком. – Давай, давай, шевели копытами, а то помрёшь, на меня скажут… отвечать…

– А ты не переживай за меня, – с усилием воли, еле переставляя ноги, процедил Феликс.

Если бы не все эти поганые журналюги, был бы я сейчас дома со своей невестой и… Ну, не важно, где бы я сейчас был, зато не ломило бы кости и голова бы не болела, как будто меня и правда кирпичом саданули.

– Эй, ты, стоять! Ни шагу дальше, повернись! Подними руки! – мент снял наручники и ещё раз обшарил его сверху донизу. – Что в карманах?

– Носовой платок и ключ.

– Что за ключ? Дай сюда.

– От гаража, – наврал Феликс, потому что он сам толком не знал, от чего ключ.

– Почему такой ржавый? Может, и карета у тебя такая же? – снова послышался смех.

– Что касается моей кареты…

– Отставить разговорчики! – ему не дали закончить. – Прошу следовать за мной.

Их провели в отделение и посадили на дощатую скамью.

– Заткнитесь и слушайте меня! – скомандовал полицейский. – Когда я скажу, по моему приказу будете следовать в кабинет начальника. Он с вами поговорит, и мы распределим вас по камерам. Всё понятно?

– Да, – хором ответили задержанные.

– Начальник! – крикнул Джим. – А можно небольшую просьбу?

– Да, пожалуйста.

– А можно поосторожней обращаться с моей камерой? Я всё-таки репортёр довольно заметной газеты.

– Не переживай, когда тебя будут отпускать, её вернут в целости и сохранности.

– А где она сейчас?

– Я сдал её в камеру хранения, как и все найденные при себе вещи.

– Ты этого не сделаешь! – очнулся задремавший Легранский.

– Сделаю, – как змея прошипел Марк и посмотрел ему в глаза. – Ты ещё не представляешь, что мы можем. Когда ты будешь сидеть в тюрьме, я буду потягивать шампанское.

– Это ещё бабушка надвое сказала.

– Иди ты знаешь куда со своей бабушкой… – с ненавистью бросил он Легранскому.

Уставшие с дороги и осунувшиеся, они уже порядком подустали и перестали ругаться. Александр Михайлович положил руки на стол и жалел, что не вырубил его раньше, чем он ввязался в драку. Попасть в тюрьму ему совершенно не хотелось.

– Легранский, на выход! – скомандовал мент.