Элеонора Кременская - Пьяная Россия. Том второй

Валерка недолго провозился. Невероятная сила свойственная сумасшедшим помогла ему. Всего в несколько минут, за самое короткое время, он снял все три двери с петель, отвернул замки и выкинул двери одну за другой в распахнутое, по случаю жары, окно. Двери упали, звук падения смягчила огромная гора песка, забытая здесь с прошлого года неизвестно кем, неизвестно зачем и давно использовавшаяся в качестве туалета местными кошками и собаками, ну иногда еще и пьяницами, любившими свалиться на мягкое и поспать, невзирая на резкий запах мочи животных.

Валерка прислушался. Город спал, погруженный в ночной сон. Соседи мирно посапывали в своих комнатках, не догадываясь о проделках Валерки.

А Валерка, между тем, огляделся, хмыкнул удовлетворенный своей работой. Неприкрытые унитазы сиротливо белели посреди кабинок.

Оставалось еще одно дело. Незамеченный, он прокрался по лестнице вниз. Выглянул. Вахтерша крепко спала, укрывшись с головой клетчатым пледом. Валерка спустился к «черному» ходу, отжал замок, открыл дверь и вышел на улицу. Одну за другой двери с кодовыми замками он утащил подальше к отстраивающейся заново старой столовой, что была буквально через дорогу. Здесь, он двери спрятал под разным строительным мусором и вернулся обратно.

В своей комнате наскоро перекусил, выпил, оделся, запер двери и ушел на вокзал. На часах было пять часов утра. До поезда на Нижний Новгород оставалось два часа. Валерка купил билет, не торопясь, наслаждаясь утренней прохладой, прошелся по перрону Московского вокзала, погрыз семечек, покормил проснувшихся голубей и с чистой совестью сел в поезд.

К вечеру он уже был в Нижнем Новгороде. Без проблем, на метро доехал до станции Автозаводская. Пересел на маршрутку и уже через пол-часа вышел в знакомом с детства поселке Новое Доскино.

Мать не знала, что он приехал. Он не позвонил, не послал ей телеграмму. Зачем? Мать была дома, наверняка смотрела свои бесконечные телесериалы, путаясь в героях и ожидая от одного фильма одно развитие событий, а получая другое. О чем она бесконечно делилась по домашнему телефону со своими подружками, такими же фанатками телесериалов, как и она сама.

Увидев на пороге Валерку, мать запричитала, заплакала и покрыла заросшее шерстью лицо сына мокрыми поцелуями.

Валерка не был дома десять лет… Для такого черствого человека, как Терпелов десять лет ничего не значили, он их попросту не заметил. Мать же все глаза проплакала. Она не блистала умом, а к старости у нее еще и слабоумие развилось. Никто из нас не застрахован. Но, если честно Валерка стыдился своей матери. Писать она умела едва-едва и писала с ошибками, не соблюдая ни одного знака препинания. Также и говорила, безграмотно, убежденная в каких-то своих представлениях совершенно и непоколебимо, и свернуть ее не смог бы даже самый умный человек на свете.

Она долго не верила, что Валерка поступил в университет, что станет журналистом, это было непостижимо для их семьи, где все жили работягами, простыми людьми. Валерка сунул ей под нос бумаги о поступлении и только тогда она поверила, документы все-таки лежали перед ее глазами и голубели четкими печатями. Теперь же он не мог сказать ей, что спился и потому скатился до уровня обыкновенного верстальщика, что давно уже не пишет ни в одной газете. Ему было стыдно за свою бесталанность, он так мечтал о славе и рвался работать на радио и на телевидение, но…

Валерка наврал ей, конечно, с три короба про работу. Уселся в своей бывшей комнате, оглядывая зашарпанные стены и полки с заплесневелыми книгами. А мать забегала с ужином.

Она не удивлялась на его дикую внешность, она плохо видела. Две операции на глазах прошли неудачно, возраст да несоблюдение ею элементарных требований врачей свели на нет все усилия хирургов вернуть ей зрение. Видела она, как сквозь дымку и часто вбегала в комнату, жадно ощупывая Валерку изуродованными ревматизмом, кривыми пальцами. Он сердился и рычал на нее, но она так была обрадована его неожиданным приездом, что все равно продолжала его хватать и обнимать, осыпая его седую лохматую голову мелкими каплями слез радости.

Она готовила плохо, потому что ничего не видела и обычно для нее приготавливал суп и второе блюдо ее младший сын, который наезжал по вечерам с соседней Сортировки, где жил вместе с женой и сыном. Валерка был старшим. Но сейчас все оказалось съедено, ничего не осталось на ужин и мать решила на радостях как-нибудь уж сама приготовить. Конечно, можно было бы дождаться младшенького, но Валерочка ведь хотел кушать. И в кастрюлю полетела не чищенная картошка вариться вместе с кожурой. Кое-как были сварены сосиски. Конечно же, Валерка поразился на такой ужин, мать раньше, насколько он мог вспомнить, всегда готовила хорошо. А, когда подоспевший к назревавшей уже ссоре, младший брат Валерки, Сергей, рассказал ему о том, что мать ничего практически не видит, наш герой приуныл. Он очень не любил за кем-то ухаживать, не мог да и не умел готовить, верхом его кулинарных достижений были пельмени из магазина. Перспектива заботы о матери, как о немощном, нуждающемся в его помощи, человеке, его сильно напугала. Он любил, чтобы она заботилась о нем, бывали времена, когда он возил ей свои грязные шмотки из Ярославля в Нижний. И она радостная, что хотя бы так он приезжает, стирала и зашивала его белье, гладила ему рубашки и брюки… В общем, несмотря на протесты матери и брата, Валерка очень быстро собрался. Скоро он опять трясся в поезде только уже обратно в Ярославль. Совесть его не мучила, лишь досада, он так хотел отсидеться с неделю у матери, пока в общежитии не улягутся страсти, а теперь придется держать бой с раздраженными людьми.

И уже утром следующего дня он стоял перед своим общежитием, стараясь звериным чутьем почуять, догадались соседи о его вине с дверями из туалета или нет.

Соседи догадались. Во всем общежитии не сыскать было более наглого бандита, чем Валерка. Он сводил с ума всех своим абсолютно наплевательским отношением к соседям. Только он, перекрикивая своих собутыльников, почти каждую ночь орал до утра. Только он ходил довольно часто в туалет в своей собственной комнате и выбрасывал бутылки и банки с пахучим содержимым из своего окна на головы прохожих. Только он кидался на людей с кулаками за сделанные ему совершенно справедливые замечания о правилах ухода за ванной, унитазом, кухонной раковиной и прочим. Только он не терпел соседей вообще и мечтал всех взорвать и отправить к праотцам.

Соседи устроили ему «горячую» встречу. Женщины кричали, а мужчины сжимали кулаки. Валерка не стал связываться с такой оравой взбешенных людей, а нырнул в свою комнату и дверь захлопнул на замок.