Артем Бочаров - Рекламная пауза (сборник)

Во тормозит парень! Надо посоветовать его руководству, чтобы отпуск дали человеку, а то так и свихнётся ведь. Прямо на службе.

– Как какой?! Наш стадион, «Локомотив»!

– А я сейчас не на «Локомотиве», – мой собеседник был немного расстроен.

– А где? – растерялся я.

– В Самаре!..

– А хрен ли ты там делаешь?! – удивления и негодования во мне было поровну.

В Самаре «Локомотив» играл позавчера. Все, кто работает с командой, вернулись общим чартером в тот же день. Вот только Иванова угораздило остаться на берегах Волги, доделывать самые важные дела! Как же без него там? А здесь? Кто на завтрашний день пропуска выдавать будет?!

На все эти вопросы трубка выдала короткий ответ:

– Я здесь в аренде, в «Крыльях»…

Бли-и-ин!..

Это же не Стаська! Вернее, Стас, и даже Иванов, но не тот Стас Иванов, который нужен мне! Тот, с которым я сейчас говорил, – футболист «Локомотива», отданный пару недель назад в аренду самарским «Крыльям».

Зацепилов сидел в наушниках, когда его спросили номерок, потому он и не знал, о каком Стасе Иванове идёт речь.

Сдерживая нервный смех, я извинился перед Ивановым-футболистом, объяснил ему, что в клубе работает его полный тёзка и попрощался с ним.

– Пока!.. – без особых эмоций закончила диалог Самара.

А мне сразу вспомнился Олег Ефремов в роли танкиста Иванова из фильма «Живые и мёртвые»: «На моей фамилии вся Россия держится!».

В самом деле, много у нас Ивановых, среди которых и немало Стасов.

Целую неделю я мотался по району с двумя барышнями из обкома комсомола.

Возил их по всем подразделениям нашего Дукатского ГОКа – рудники, фабрики, АТП, ремонтные мастерские, детские сады. Везде отрывал людей от работы – комсомольских секретарей этих организаций. Дотошные профессионалы сектора учёта обкома перелопачивали килограммы макулатуры, скрупулёзно изучая всю документацию на местах – протоколы собраний, состояние учёта, и, конечно, членские взносы! Куда без них? Взносы, товарищи, никто не упразднял! Номенклатуре ведь тоже кушать хочется, и кушать вкусно!

Эту неделю мне пришлось обеспечивать работой ревизионную комиссию областного комсомола. Я занимался только ею, что при моей крайней неусидчивости было серьёзным испытанием для моей психики. Дни напролёт барышни листали бумажки, подсчитывали что-то, выписывали себе циферки разные, имена и фамилии ВБСУ. Эта аббревиатура меня поначалу пугала, напоминая лихие времена в нашей истории. А потом ничего, привык. Да и страшного тут ничего нет, просто – выбывшие без снятия с учёта, и всё. Сволочи они, конечно, порядочные – укатили на материк, радуются жизни, а мне теперь здесь отдуваться за них!

– ВБСУ! – барышни нарыли в картотеке очередного беглеца.

Четыре заглавные буквы ярким неоном слепили глаза. Зажмурился, толку никакого, светло как днём – буковки всё высвечивают! Теперь я знаю, как сходят с ума!

– Ещё один ВБСУ! – казалось, злорадствовала Валентина Малаховская.

Валентина Фёдоровна была старше меня лет на тридцать. Когда я увидел её в первый раз, то немного растерялся. Действительно, не каждый день встречаешь даму, которой за пятьдесят, с комсомольским значком на груди. Малаховская многие годы работала в секторе учёта, была там человеком уважаемым, и не только из-за возраста. Ревизии для неё были делом хорошо знакомым и любимым, поэтому состояние делопроизводства таких зелёных секретаришек, как я, Валентина Фёдоровна вычисляла с первого взгляда на папки и картотеку. Для деталей требовалось время, но и с ними Малаховская управлялась легко, словно семечки щелкала. Ветеран ВЛКСМ получала от такой работы истинное наслаждение, она просто кайфовала. По окончании трудового дня, продлевая себе удовольствие, Валентина Фёдоровна забирала папки к себе в гостиницу, где копалась в них длинными зимними вечерами.

Я всё подносил барышням кипы бумаг, подносил и поражался – как это они могут сидеть на одном месте по восемь-десять часов, уткнувшись в совсем неинтересную, никому не нужную статистику? Меня так и подмывало вскочить, убежать отсюда, полезным делом заняться. Недавно мы затеяли строительство горнолыжной трассы…

За неделю работы в подразделениях ГОКа ревизия вывела на чистую воду все мои грешки: ВБСУ, должничков и саму сумму долга, которую мы были обязаны в кратчайшие сроки погасить.

На прощание Валентина Фёдоровна посмотрела на меня строго, как учительница на провинившегося первоклассника, покачала головой и сказала лишь одно слово:

– Готовься!

Я брякнул «Всегда готов!», усадил ревизионную комиссию в парткомовскую «Волгу», перекрестился, и, не веря свалившемуся на меня простому человеческому счастью, пошел домой и напился на радостях.

Прошло несколько месяцев.

Ревизия благополучно забылась, собственно, как сама Малаховская и её серьёзное предупреждение. Да, если честно, было совсем не до всего этого. Мы строили горнолыжную трассу, и моя задача была обеспечить строительство необходимыми материалами – «стаканами» под столбы электроосвещения, самими столбами, а также проводами, светильниками и ещё кучей всяких нужных мелочей.

Вдруг меня приглашают на очередной пленум обкома. Для себя я уже решил, что работаю в комсомоле последние месяцы, и мог спокойно проигнорировать вызов, но зачем отказываться от шаровой поездки в Магадан, к родителям да к друзьям-товарищам?

С высокой трибуны вещал формальный лидер областной молодёжи Константин Скорняков. В зале было по обыкновению скучно и неинтересно. Из президиума пленума неслись какие-то лозунги, никому не нужные цифры, громко озвучивались новые обязательства перед родной партией.

Я откровенно клевал носом – сказывалась бессонная ночь, проведённая накануне в кругу друзей. Уже рисовались первые картинки сновидения, начинал складываться незатейливый сюжет, как в это время меня кто-то громко позвал. Я поднял голову, открыл глаза – да нет вроде, вокруг всё по-прежнему. Скорняков на трибуне, сотни одинаково одетых – костюм, галстук, значок на лацкане – молодых людей в зале внимают боссу. Или делают вид, что внимают. Впрочем, какая разница? Я опустил голову, будто читаю проект постановления пленума, и уже задремал было, как Скорняков назвал мою фамилию. Не показалось, значит, что меня звал кто-то, не приснилось. Интересно, что там обо мне говорят?

Ничего хорошего я не услышал.

– …У таких, с позволения сказать, секретарей комитетов, непорядок везде и во всём – в учёте, в оплате членских взносов, в организации и проведении собраний на местах, – вещал комсомольский вожак из-за трибуны с традиционным графином.