Валида Будакиду - Пасынки отца народов. Квадрология. Книга третья. Какого цвета любовь?

Взрыв! Автобус упал в пропасть?!

Тело моё стало невесомым. Мышцы все до одной напряглись… Чёрная пантера в прыжке… Никого и ничего не видя перед собой, как на шёлковых, прохладных простынях, я скрестила ноги и они сами сжались с небывалой силой. Жар по всему телу, внизу живота, ниже… ниже… Что-то ритмично пульсирует, хочет вырваться и в доли секунды… перед глазами вспыхнул и рассыпался миллиардами огней ослепительный фейерверк! Он пронзает осколками огней чёрное небо и…

Я хочу «вернуться», чтоб не застонать и не забиться в агонии. Огни, ещё огни! Они взлетали в темноте ночи, освещая всё вокруг себя, даря неземное блаженство! О наслаждение, подобное безумию! Взлёт! Потом словно всё замерло. Но можно снова повторить… Резкое движение ног и… вновь вспышка света! Яркое, слепящее, раскалённое до белизны солнце теперь загорается на сиреневом небе. Теперь планирование вниз, медленное, плавное, пока не приблизится Земля. Море – синее-пресинее, зелёный лес, колосья пшеницы, дети запускают воздушных змеев. Голубая планета! Ты чуть касаешься её крылом и снова взмываешь вверх … А рядом с тобой летят кроваво-оранжевые кристаллы!..

…Первым вернулось тело. Сердце всё ещё стучало с перебоями, то слабее, то сильнее. Вернулся слух. В ушах дивной музыкой откликнулись стоны старого, перекошенного «Лазика» и непрекращающиеся беседы местных весельчаков.

Я открыла глаза. Мы почти въехали в Город. «Как хорошо, что я не сижу! – лениво подумала я, – а то ведь сейчас всем стало бы видно, что юбка у меня сзади промокла».

По мере возвращения к жизни стали возвращаться и мысли. Сперва неоформленные, расплывчатые, потом всё ясней и жёстче. «Какой ужас! – я постепенно начинала соображать. – Неужели ты всё видел?! И понял?! Этого не может быть! Этого быть не должно!»

– Почти приехали? – зеваю, вяло прикрываю рот ладонью. – Наконец-то. Уже домой хочется.

– Нам в одну строну. Поедем вместе? Потом там немного пройдёшь пешком? – у тебя усталый вид, потухшие глаза.

– Не-е. Я на своём автобусе поеду, – я достаю из кармана и медленно разворачиваю на карамельке бумажку, – завтра снова надо ехать обратно… Ну, всего вам хорошего. Так вы не знаете, когда уедете, да?

Уеду ли вообще, не знаю.

Тогда, может, ещё встретимся, – со звоном гоняю конфету из щеки в щеку, чтоб скрыть, как дрожит мой голос, чтоб промочить пересохшее горло, – спасибо за мороженое и за компанию, – я по-комсомольски протягиваю руку.

И тебе спасибо, Аделаида-Далида.

– Ещё и вы дразнитесь! – я сделала вид, что обиделась. – А вот и мой автобус! – я кинулась к первому попавшемуся номеру, чтоб побыстрей исчезнуть в его чреве и желательно навсегда.

Ты остался на остановке совсем один, проводил взглядом отъехавший автобус, в глубине души удивляясь и не веря, что всё закончилось, и мне с тобой больше не о чем говорить…

В конце мая позвонила рыжая как огонь жена Владимира Ивановича. Она от всей души благодарила за помощь в продлении отпуска без содержания и сказала, что «Аделаиде их родственники сделали приглашение в грецию и она может забрать бумагу в любое время».