Павел Козлофф - Кавалер умученных Жизелей (сборник)

– Вам лучше, чтобы я связался с Нойкиным по поводу отказа от наследства?

– Да, – подтвердила Гольдина, – уж если вам не трудно. Я не знакома с ним, а что-то объяснять.

Она теперь сидела, выжидающе, но, прежде чем закончить разговор, майор спросил:

– А что вы, Алла, может быть, предполагаете, кто мог такое совершить? Ведь Маргарита-то убита.

– Что я могу предположить? Единственно, что точно знаю – это не случайность, – Алла Гольдина листала свои мысли, и ни один листок не попадался ей, заверенный печатью. – Марго специально не держала от меня каких-то тайн, и не любила попусту болтать. Но, если б было что-то важное. Это неправильно, что мы так редко виделись, но так распорядилась жизнь.

Она немного помолчала, а он не знал, что спрашивать. Спросил:

– А как вы долго будете в Москве?

Гольдина вздохнула, поднялась, проговорила:

– Да, я всегда в Москве, за исключением тех долгих месяцев, когда я уезжаю. Там я визитку положила. Вы позвоните. Я приеду, если нужно.

Шагнула к выходу. Вдруг повернулась и сказала с убежденностью:

– Я говорила вам, насколько я в вопросах документов педантична. У Маргариты это слабость была гипертрофированна. И я не верю, чтоб кто-то замышлял такое сделать с ней, а Маргарита не подозревала. Она, возможно, не поверила в серьезность. Но быть не может, чтоб не пыталась себя как-то оградить.

До «Мариот – Тверской» они доехали мгновенно. Порываев, было, кинулся помочь, но Алла выбралась сама. Он проводил её к подъезду. Она спокойно, не протягивая руку для прощанья, проговорила:

– Что же, до свиданья. Желаю вам удачи. Чтоб вы разобрались, чтобы виновный был наказан за Марго.

– Ну, что ж, тогда и вам – всего хорошего.

Сережа Нойкин был доволен соотношеньем действий с результатами по исполнению посмертной воли госпожи Альцшулер. Он выполнил почти что все, что поручила ему сделать Маргарита в том случае, когда она умрет.

Особых чувств он никогда к ней не питал, но, скажем, «дружеский» период их недолгих отношений действительно пошел ему на пользу. Он возмужал, окреп, определился.

Человек он был весьма порядочный, относился к Маргарите с теплотой и уважением, и даже не предполагал, что это тайна, о чем он рассказал тогда в квартире на Грузинской. Во всяком случае, он был всегда уверен, что все об этом знают. Он не считал предосудительным, что молодые люди ублажают, выражаясь мягко, «зрелых» дам.

Но речь тут не о нем. Он выбрался из дыма лишь случайно, статистом, подающим реплики тем персонажам, о ком эта история.

Давайте вспомним, что успел душеприказчик с тех пор, когда Марго не стало:

1. Он произвел ревизию имущества на городской квартире. Кстати, Порываев с ним связался после встречи с Гольдиной и рассказал, куда девались два исчезнувших шедевра. Так что всё было в порядке.

2. Он отыскал не только внучку. Нашел ещё и близкую ей женщину, которая покойную любила, незамедлительно приехала в Москву.

3. Тело Маргариты уже преображено кремацией. (Не позволяет, видимо, простое человеческое чувство употребить здесь выражение: «подвергнуто».)

4. Есть от племянника бумага, что отказался в пользу дочери (источник – Порываев). Документ пока не у него, но завтра же Сергей его получит и приобщит к делам.

Осталось только осмотреть Ильинское, чтобы была документация в порядке, и выяснить у Катерины её намерения в отношении жильцов. Хоть это, впрочем, и не важно.

Прах Маргариты может находиться в морге до назначенного срока. Выходит, что сегодня подойдет конец активным действиям Сергея, как исполнителя последней воли Маргариты. И только, через нужный срок, прах установят в склепе на Ваганьково.

Тогда Сергей отдаст все документы Катерине и сможет получить свой гонорар, с сознанием исполненного долга.

В понедельник поутру Сергей отправился в Ильинское. Он никогда там не бывал, достаточно свободно ехал на машине и поражался красоте окрестных мест.

Сторож, как и договаривались, ждал на «пятачке», как по старинке называли место разветвления дорог. Сергей забрал его в машину, чтоб показывал, как ехать. Эдуард Семеныч умудрился очень много рассказать за очень небольшой отрезок времени. Теперь Сергей прекрасно знал, что где-то, (он оставил без вниманья), здесь дача Эдуардова отца. Ведь он когда-то тоже был землевладелец. Зато у Нойкина остался в памяти гараж – там Эдуард Семенович устроил автосервис.

Имение Альцщулер, без всяких скидок, конкретно подходило под это громкое название. Забор, по предложенью Эдуарда и разрешению Марго, был по всему периметру высокий и глухой. Участок, по теперешним понятьям, был огромен. Дом был, конечно, капитальною постройкой, но изрядно обветшалой – его бы надо было подновить. Марго не делала распоряжений, а со многим, что хотели арендаторы, беспрекословно соглашалась. Единственно – по её просьбе Эдуард собственноручно уничтожил спортивную площадку – на этом Маргарита просто настояла.

А сад? – было заметно – одичавшие деревья давно не ведали заботливой руки.

Сергей все осмотрел снаружи дома, и внутри. И впечатление сложилось неплохое.

– Ну, что же, Эдуард, по батюшке Семеныч, – сказал он в завершение осмотра. – Жильцы пока пускай живут, а вы с арендной платой, это просто, пожалуйте ко мне в контору. Вот вам моя визитка, там и адрес, телефон. А я составлю ведомость, туда все суммы занесем, чтобы потом наследнице представить.

– Как так наследнице, а Алексея, что – не отыскали? – вдруг удивился Эдуард, и Нойкин, может быть, впервые посмотрел на коменданта – так неожиданно и живо прозвучал его вопрос. И Нойкин удивился, что Эдуард, возможно, не такой уж и старик. Глаза смотрели остро и настороженно. Не проявлялась старческая скованность. Напротив. Он был кряжист и, похоже, что достаточно силен. Никак уж не развалина. И даже повторил вопрос:

– А где же Алексей?

Нойкин уже думал уезжать, а не рассказывать подробности какому-то невзрачному субъекту.

Но день лишь начинался, и с крыльца, где он в то время задержался, просматривался вид, столь непривычный городскому глазу – просторы, скопище деревьев, прозрачный воздух, концентрированный загородной свежестью. Ему вдруг захотелось постоять здесь несколько минут, он вынул сигарету, и уже собрался прикурить, как неожиданно услышал:

– Вот и тогда – я также вышел на крыльцо, поскольку приходил к Борису. Чего же они только там не вытворяли!

Сергей взглянул на старика, и вид его был также странен, как слова. Глаза сощурились, он как бы подобрался телом, предчувствуя, какое впечатление произведет его рассказ. Тут Нойкин, хочешь, иль не хочешь, а спросил:

– И что же вы тогда увидели?

– Как разрушается прекрасная семья, – тут Эдуард, как будто, захихикал. А может – запершило в старом горле.