Сергей Семипядный - Украл – поделись

– Когда я вышел в нирвану астрала, вы тоже могли снюхаться, – повторял он, приводя Бабухина в бешенство.

И трижды вспыхивала драка, скоро, правда, затухавшая вследствие физической неготовности высоких договаривающихся сторон вести диалог в ритме боевых действий.

– Она собиралась ехать в Москву – туда, значит, и уехала, – уже не впервые повторял Литиков. – Раз, как она говорила, Светка куда-то умотала из деревни.

– Если она тарахтела про Москву, следовательно, она сейчас в деревне. А оттуда, может быть, и в Москву рванёт, – спорил Бабухин. – Или подальше куда. С такими-то деньжищами.

В конце концов, решено было ехать в деревню.

– По крайней мере, там её легче найти, – согласился Литиков. – Не то, что в Москве, где чуть не десять миллионов людишек.

Обижаются, когда их не замечают, даже те, которые сделали всё, чтобы стать неприметными. И Виктор, неосторожно открывшийся взгляду Татьяны в зале билетных касс, но ею всё-таки не опознанный, как бы одновременно и огорчился и обрадовался. Они столько времени провели вместе, что, казалось бы, мог и запечатлеться его образ в памяти женщины до такой степени, чтобы как-то выделиться на глухом сером фоне вокзального многолюдья. С другой стороны, это совершенно ему не подходит. Хорошо бы, как можно дольше оставаться не замеченным ею.

Татьяна купила билет до Москвы. То ли двенадцатый, то ли тринадцатый вагон. Теперь Виктор мог оставить Татьяну, чтобы встретиться с нею спустя много часов. На перроне Курского вокзала столицы, куда он прибудет не поездом, а на такси. Из аэропорта. Да, он отправится в Москву самолётом. Самолётом комфортнее.

А сэкономленное время он использует таким образом, чтобы вывести из игры друзей (теперь, возможно, бывших) Татьяны. Ведь нет же гарантий того, что не ринутся они в Москву вслед за Татьяной и не начнут путаться там под ногами, создавая ощущение тесноты и тому подобные неудобства.

Виктор уже спустя час, имея в кармане билет на самолёт, отправляющийся в шестнадцать часов из аэропорта областного центра, звонил из автомата, прилепившегося к торцу здания автостанции.

– Мне бы кого-нибудь из братишек Чипы.

– А вы кто? Кто их спрашивает? – услышал после паузы он мужской голос вместо голоса снявшей трубку женщины.

– Иван Сергеевич Тургенев. Но это не имеет значения. У меня сообщение по поводу мужичков из села Посконного.

– Минутку, – последовал ответ.

– Алё! Я слушаю, – пробасила трубка спустя эту самую минуту.

Виктор выдержал паузу.

– Алё! Алё! – заволновался бас. – Слушаем вас. Алё!

– Краснознамённая, два, квартира сорок восемь.

– Два – сорок восемь? А с кем, простите…

Виктор положил трубку.

Спустя тридцать минут в квартиру номер сорок восемь позвонили.

– Она! – выкрикнул Литиков, вскакивая на ноги. – Танюшка вернулась! Она не бросила нас, Пашка, она не бросила!

Лицо выпрямившегося в кресле Бабухина также выражало надежду.

– Я побегу открою дверь! Я открою дверь! – Литиков заспешил к входной двери. – Танюшка вернулась! Танюшенька вернулась к нам!

Открыв дверь, Литиков обратился в столб с выпученными глазами. Вместо Татьяны перед ним стояли то ли трое, то ли четверо молодых мужчин в куртках и без головных уборов. Литиков сделал шаг вперёд, чтобы выглянуть на площадку – поискать глазами Татьяну, однако его грубо втолкнули обратно в квартиру и сунули под нос воронёное дуло револьвера.

Мужчина с револьвером приложил к своим губам палец, а затем вопросительно мотнул головой и показал два пальца левой руки. Где Пашка, интересуется, понял Литиков. Надо бы каким-то образом предупредить Пашку, но как это сделать, если, во-первых, пушка под носом, а во-вторых, во рту пересохло и язык не слушается. Или напротив, язык не слушается – во-первых, и револьвер у носа – во-вторых.

Вопрос о том, где находится Бабухин, был задан повторно. В более жёсткой форме, а именно – дулом револьвера его болезненно ткнули в лоб.

– Мишка, где ты там? – крикнул из комнаты Бабухин.

В это мгновение Литикова кто-то оттолкнул в сторону, и все вошедшие бросились в комнату. Литиков остался один. Протянуть руку к замку, открыть дверь и бежать, бежать без оглядки. Литиков сделал шаг в направлении двери и осознал, что бегуна из него не выйдет.

В комнате стоял грохот. Это свидетельствовало о том, что вид огнестрельного оружия не произвёл должного впечатления на Бабухина. Или он не заметил с похмелья оружие в руках налётчиков?

Литиков добрёл до двери, ведущей из коридора в комнату, и крикнул:

– Пашка, они вооружены!

Бабухин не отозвался, потому как он и ещё два субъекта, тяжело дыша и вскрикивая, катались по полу.

Вторая пара противников Бабухина суетилась возле кучи-малы, пытаясь ухватить момент, когда объявится возможность садануть Бабухина по голове рукояткой револьвера или пистолета (у одного был револьвер, а у второго пистолет).

Какие действия предпринять в данной ситуации? Что совершить, чтобы помочь Бабухину? Броситься на злодеев, сцепившихся с Бабухиным? Но тогда который-нибудь из вооружённых прямостоящих трахнет его железякой по башке, так как Литиков окажется снизу, макушкой наружу. Бросаться на вооружённых бандитов, оставив борцов в объятиях Бабухина – на это ещё надо было решиться.

В эту минуту Литиков увидел лежащие на столе разводной ключ и пробку от вентиля. Получается, он вчера, когда делал попытки объяснить, каким образом можно промыть батарею без использования шланга (он же бывший слесарь-сантехник с двухмесячным стажем), так и не ввернул в вентиль пробку. Вентиль без пробки – да это же то, что надо! А балконная дверь? А балконная дверь закрыта, вероятно, на один только верхний шпингалет.

– Минутку! Разрешите. Разрешите! Прошу прощения! – Литиков пробрался к батарее отопления, быстро наклонился и повернул кран вентиля, а затем, дважды шагнув влево, открыл дверь на балкон.

Прежде чем кто-либо хоть что-то понял, комната наполнилась клубами непроницаемо белого пара. Литиков хотел бежать к двери, но брызги горячей воды принудили его отступить обратно к балкону.

Литиков попытался поискать иной путь отхода к двери, однако ввиду того, что ошпаренные кипятком ковёрные повскакивали на ноги и заметались по комнате, создалось ощущение опасной тесноты и многолюдья. И Литиков юркнул на балкон.

Волна возбуждения схлынула, и Литиков осознал, что, без верхней одежды, да ещё и мокрый, он находится на двадцатиградусном морозе. И мёрзли ноги, мёрзли и примерзали носками к усыпанному снегом полу. Литиков задумался.

Спустя какое-то время он услышал, что рядом с ним кто-то чакает зубами. Литиков повернул голову и увидел чью-то кисть руки с зажатым в ней пистолетом, лежащую на перилах балкона. Рука с пистолетом крупно дрожала.