Сергей Семипядный - Украл – поделись

– Бабка Аня, а что они сейчас делают? – спросил он, хитро прищурившись.

– Дак спят, – развела руками старушка. – Время-то ещё какое. А задание мне с вечеру было дадено. Чтоб поутру – и к вам.

Бабухин заулыбался.

– Вставать им не пора ли?

– Рано. Они ведь угомонились только в третьем.

– Пили?

– Не без этого. И – хорошо, крепко. И мне поднесли.

– А где ты живёшь, бабка?

– А на том берегу, наискось, дом с зелёными наличниками. Берёза под окном ещё. – И встревожилась: – А ты чего удумал?

Бабухин не ответил. Он мощно заходил, почти забегал по комнате, собираясь. Женщины наблюдали за ним, обуреваемые противоречивыми чувствами. Возраст юношеского всемогущества вернулся к Бабухину, напитав каждую клетку его организма отвагой и силой. Ему бы сейчас с десяток аммонитовых шашек, гранатомёт или хотя бы «Штази» или «Калашникова».

Стремительно соскальзываемый с барабана лебёдки воображения упругий канат мыслей ложился пластичными узорами вязки. И Бабухин уже видел вытряхиваемые из постели вялые тела врагов с сонно-испуганными рожами. И не нужны ему гранатомёты. Величайшая трансформа уже свершилась: его физическое тело теперь и не тело бренное, а – НЕЧТО, недоступное смерти телесной, способное поразить неуязвимостью самого дьявола.

Конечно, многострунный внутренний голос цедил – довольно, впрочем, жиденькой струйкой – и иными, тревожными, нотками, однако они терялись на фоне масштабности замысла, противного скуке режима реального времени.

Бабухин ногой распахнул дверь и ворвался в прихожую дома бабки Ани. В прихожей, представшей его глазам, было пусто, он глянул влево – никого, если только за печкой кто притаился. В несколько шагов Бабухин пересёк прихожую и оказался в горнице.

И остолбенел. На стуле возле стола, лицом к нему, сидел здоровенный тип, одноглазо и холодно уставившись на него дулом пистолета. Вычурная лепнина вдохновенно выстроенных образов триумфа осыпалась с лёгкостью необыкновенной, пылью взметнув нечленораздельную взвесь каких-то слов и обрывков мыслей.

– Входите, сударь. Будьте как дома, – насмешливо сказал «одноглазый».

– Да не забывайте, что в гостях, ха-ха-ха! – заржал кто-то слева.

Бабухин повернул голову. Слева от него стоял высокий светловолосый парень, тоже вооружённый пистолетом.

– Проходи, скромняга, – вновь заговорил первый. – Только ножичек брось на пол. Чего топчешься-то у порога? Кстати, вошедший здоровается первым, – добавил назидательно.

– Заткнись, кабысдох! – огрызнулся Бабухин, швырнул на пол нож и прошёл к свободному стулу, стоящему справа от стола. Сел. Жаль, что пистолет он потерял. Хоть и газовый, а сгодился б.

Теперь он увидел, что в дверях стоит третий. Лицо кавказской национальности.

– Мы думали, до трёх часов будем маяться, ожидая приятного знакомства, а оно, вишь, как вышло-то – сподобились досрочно. Очень приятно, рады, рады познакомиться, – ворковал первый, по всей видимости, тот самый «толстый», «старшой».

– Да заткнись ты! Голова уже болит от тебя! – раздражённо сказал Бабухин, хотя голова у него уже и не болела, а просто мрачные мысли серым туманом наполнили её до отказа. – Меня бесит твой дебильский голосок. Бесит, понимаешь?! Говори, чего надо, и я сваливаю!

– А ты не знаешь, что ли?

– Сколько?

– Чего сколько?

– Процентов сколько?

– Проценты? – удивлённо приподнялся со стула бандит. – Да ты в уме ли, парниша? О процентах мы на стрелке толковать собирались.

– Не по-нял, – раздельно произнёс Бабухин.

– Все.

– Что – все?

– Ты отдашь нам все деньги, – жёстким дискантом отчеканил бандит.

– Да ты, смотрю, губу-то раскатал дальше некуда, – насмешливо уставился на него Бабухин.

– Ты отдашь все деньги, парниша. Понял? Не понял – поймёшь. Лёма, – обратился он к кавказцу, – пойди закрой ставни.

– Ставни? Я знаю, что такой ставни? – спросил Лёма, вытаращив глаза.

– Окна, с наружной стороны окна ими закрываются. Замки там, на столе, в той комнате.

– А пачиму я? Я балной – я закрывай. Пачиму всё я? Пускай Лёшка закрывай.

– Алексей, иди закрой сам, этот развоняется на полчаса, – поморщился главарь.

Алексей выругался и вышел из комнаты.

– Эй, пушку оставляй давай! – крикнул ему вслед Лёма.

– Щас! – огрызнулся из прихожей Алексей и загремел замками. И ушёл, хлопнув дверью.

– К чему бы это? – полюбопытствовал Бабухин.

– Что?

– Ставни, например.

– А ты не догадываешься? Впаяем тебе срок до самого до пока не сознаешься, где денюжки лежат. Вы, рассказывают, куда-то их припрятали. Врубаешься? Бабка у соседей поживёт. Допрашивать будем, сам понимаешь, с пристрастием. Цель оправдывает средства. А можно сказать: средства оправдывают средства. Те средства денежные, которые ты с друганом со своим умыкнул и припрятал.

– Хорош трепаться! – перебил Бабухин, вспомнив, что забыл сигареты. – Дай лучше закурить.

– Подумать хочешь? – скривился в усмешке бандит, выбрасывая на стол пачку сигарет. – А думать не о чём. Отдай нам, сударь, деньжатки и – свободен. За хорошее поведение – ящик водки.

– На двоих? – улыбнулся Бабухин.

– Уговорил, ещё ящик «мерзавчиков» вам… Учитывая габариты твоего подельника. Пятнадцать литров – хорошая цифра. Особенно, если её умножить на количество, совокупное, градусов, – издевался вооружённый преступник. – Возможно, будет даже больше, чем денег от вас получим.

– В чужой бутылке градус не считают, Андрюша, – сказал Бабухин. Чтобы только не молчать. Ему необходимо было срочно что-то придумать.

– Откуда знаешь, как зовут меня?

Бабухин не ответил. Ему надо было найти выход. С улицы доносился шум управлявшегося со ставнями Алексея. А в голове Бабухина ни звука. Ни единого звука дельной мысли. Состояние, близкое к отчаянию.

В это время Андрей обернулся к окну.

– Проклятая старуха, – пробормотал он.

И Бабухин также услышал возмущённый голос бабки Ани, но слов разобрать не мог. Спустя полминуты бабка Аня уже была в комнате.

– Вы чего удумали, окаянные?! – закричала, подступая к бандиту Андрею. – А ну щас и вели прекратить эти безобразия. Ставни, вишь, закрывать! А чего я людям скажу, подумали?!

– Платим, бабуля, в двойном размере, успокойся.

– Я тебе успокоюсь! Ишь, успокаиватель выискался! А ну щас же!

Бабка Аня принялась тыкать Андрея кулачком в грудь. Андрей левой рукою – правую, сжимавшую пистолет, он заблаговременно убрал в карман куртки – пытался защищаться, но старушка оказалась на удивление проворной и многие тычки, вероятно, болезненные, достигали цели. Андрей морщился, наливаясь злобой, вот-вот готовый, кажется, садануть старухе кулачищем по рёбрам.

Бабухин стремительно вскочил и, подлетев к Андрею, обрушил сильнейший удар на нижнюю челюсть бандита. Однако Андрей, прошедший тренинг у бабки Ани, успел нагнуть голову, в результате чего – да и бабка мешалась – кулак Бабухина, скользнув по подбородку, пришёлся на область ключицы. Андрей взвыл. Бабухин отпихнул бабку Аню и вновь ударил попытавшегося подняться на ноги Андрея. На этот раз кулак Бабухина с огромной силой впечатался в хрупкую конструкцию носа. Из обеих ноздрей Андрея хлынула кровь, но раненный каким-то образом сумел взметнуть правую ногу, ударив Бабухина прямо в пах. Бабухин, зарычав, согнулся пополам.