Александр Тавер - Эскизы (сборник)

– Я что, сошёл с ума?

– Нет, – отозвался незваный гость раздражённым фальцетом. – Тебе не показалось. Какой-то крылатый мужик в чёрном балахоне действительно шарится в твоём холодильнике прямо с утра.

– А ты…

– Да, ангел смерти, – не меняя тона, пискнул он и углубился в созерцание извлечённой из холодильника банки рыбных консервов. – Хмм… Здесь явно делать нечего.

Его красивое лицо приняло выражение одновременно скорбное и брезгливое. Он водворил банку на место и с явным отвращением вытянул двумя пальцами очередную упаковку.

– А…

– Нет, не за тобой, – отрезал ангел. – Ещё дурацкие вопросы есть?

От сердца немного отлегло.

– Ты голодный, да? Ты мясо не ешь? – смелея, спросил я.

Вопросы застали ангела врасплох. Вздрогнув от неожиданности, он выронил ветчину, которую нацелился было вернуть на полку, и впервые посмотрел на меня. Лицо его выражало замешательство и в то же время решимость стойко перенести общение с этим идиотом.

– Там где-то… йогурт стоял… – пролепетал я, – ещё свежий.

Не найдя что ответить, он лишь сокрушённо покачал головой и снова нырнул в холодильник. Пока я соображал, что делать дальше, доносившиеся до меня шуршание и хруст упаковок прервались металлическим лязгом.

– Вот оно! – торжественно провозгласил ангел и извлек изгвазданную потёками супа кастрюлю.

– Э… ты осторожнее. Оно, кажись, давно испортилось.

– Испортилось… – передразнил он, заглядывая под крышку. – Месяц назад ты поленился мыть кастрюлю и сунул её в холодильник. А о том, что в ней поселилось, ты подумал? Не все виды плесени устойчивы к холоду!

Он водрузил кастрюлю на стол и проделал над ней пассы, словно сгребая нечто невидимое в кучку, после чего зачерпнул его двумя руками как песок. Бережно прижав к груди сложенные ковшиком ладони с добычей, он некоторое время с укоризной смотрел на меня, после чего плавно расточился в воздухе.

– Послушай. Я назвал это “Песня искушения”.

Гитарист поднял голову и посмотрел на застывшую над перекрёстком луну. Закрыл глаза. Искусные пальцы скользнули по струнам, и нежнейшая мелодия заструилась в ночь. Она ласкала слух, манила, исподволь просачиваясь в душу и щекоча в глубине её нечто забытое, заброшенное, отчего хотелось не то воспарить к небесам, не то разрыдаться.

Мироздание тихо распалось на две неравные части – Вселенную и место, где звучала мелодия. Тому, кто по счастливой случайности оказался во второй, хотелось восторженно броситься к ногам гитариста и пообещать исполнить любое его желание, лишь бы музыка не умолкала, продлевая существование этого прекрасного маленького мирка.

Сколько это длилось? Минуту? Пять? Смолкли сверчки. Несколько пролетавших мимо ночных птиц сбились с курса и остались бесшумно кружить неподалеку.

Потом наступила тишина. Вселенная ревниво вернулась обратно на перекрёсток, преследуя затихающие звуки. Музыкант посидел ещё немного не шевелясь и вдруг взорвался движением, вскочил во весь рост, развернувшись к темному силуэту в полудюжине шагов от него.

– Ну, как тебе?

– Великолепно!

– Так, значит, теперь ты готов купить мою душу?

– Нет!

Гитарист сделал глубокий вдох и со свистом выдохнул сквозь сжатые зубы. Он поколебался ещё мгновение и вдруг заорал так, что кружившие над перекрёстком птицы испуганно шарахнулись в разные стороны и исчезли в ночи:

– Да пошёл ты со своим договором! Фиг тебе душа и фиг тебе подпись! Ты целый год мне голову морочил. Я тебе полста мелодий принес, а ты всё торгуешься! Считай, что я передумал.

– Дело твоё, – буркнули из темноты. – Изменишь решение – приходи.

– Удачи, – прошептала темнота в спину уходящему музыканту.

Стефан желал удачи вполне искренне. Парень был талантлив неимоверно, однако наотрез отказывался это замечать. Их первая встреча состоялась год назад. Один, наслушавшись суеверных баек, явился в полночь на перекресток, чтобы отдать душу Сатане в обмен на музыкальный талант, второй поджидал неосторожного путника, чтобы обчистить его карманы. Стефан тоже был знаком с легендой, и шутки ради решил подыграть. Пусть ныне спившийся, в своё время он был недурным актером, а история показалась ему забавной.

Парень играл отвратительно, но старался изо всех сил. Когда “Сатана” отказался совершить сделку под предлогом негодности товара, тот пообещал явиться на следующей неделе и переубедить его. У него, разумеется, ничего не вышло, но он упорно возвращался каждую полночь с пятницы на субботу, принося новые композиции. Из паршивых его произведения сделались сносными, потом талантливыми и, наконец, гениальными.

Стефан стал с нетерпением ждать каждой следующей попытки. Даже пить случайно бросил. Сначала перестал принимать за день до встречи, чтобы случайно ее не пропустить. Потом как-то незаметно привык обходиться без горькой.

Парень проявил завидное упрямство. Его хватило на год с небольшим. За это время талант его расцвел и окреп, но он так и не заметил этого.

– Сколько усилий нужно приложить, чтобы пустить пыль в глаза Сатане? – бормотал Стефан, направляясь к себе в берлогу. – Ровно столько же, сколько нужно, чтобы добиться всего самому. Остается только надеяться, что однажды ты и сам это поймешь. А я… Пожалуй, сегодня я всё-таки напьюсь.

День рождения подходил к концу. Следуя давней традиции, Мэт уединился с последним из участников торжества у себя в кабинете.

Сигара, коньяк и задушевная беседа – что может быть лучшим завершением столь важного события, как день рождения? Особенно если это юбилей.

Гость от сигары отказался, но к коньяку проявил живейший интерес. Мэт понимающе кивнул: он хорошо помнил себя в этом возрасте. Курить он начал после тридцати.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать.

– Надо же… А мне уже семьдесят. Представляешь?

Его собеседник мыслил совсем другими категориями. Он пожал плечами и нетерпеливо потянулся к стопке:

– Твое здоровье! … У-ух… Хорош! Ну-ка, ну-ка…

Он повернул бутылку этикеткой к себе, присмотрелся и восторженно воззрился на Мэта.

– Ну, старик… Если ты можешь позволить себе такое, то с деньгами у тебя и впрямь полный порядок. Пожалуй, даже избыток.

– Закусывай давай, ценитель, – усмехнулся Мэт.

Но тот лишь беспечно отмахнулся:

– Да всё равно уже. Сегодня определённо твой день, так что щадить печень бессмысленно. Скажи лучше, ты и впрямь тот самый Мэт Первый?