Ярослав Питерский - Падшие в небеса.1937

В его глазах мелькнула доброжелательность.

– Не надо так себя вести с такой красивой дамой! Не надо! – кавказец пожурил солдата и, повернувшись, спросил у лейтенанта:

– Что произошло, лейтенант?

– Вот, товарищ майор, пытались прорваться на служебную территорию, требуют свидания с руководством!

– Да? Вот как?! – удивился кавказец и тут же, взмахнув рукой, весело добавил: – А что тут такого? А? Лейтенант? Требуют, выполним! Пропусти ко мне в кабинет! Я поговорю! Может, чем помогу! – майор ласково взял Веру под локоть и подтолкнул к решетке.

Повернувшись и обратив внимание на тетю Розу, вежливо сказал ей:

– А вы, уважаемая, подождите вот там, за дверью. Ваша спутница к вам выйдет, потом и все расскажет!

Тетя Роза испуганно закивала головой и попятилась. Солдаты виновато расступились. Майор взял из рук Веры котомку и, поставив перед часовыми на тумбочку, властно сказал:

– А ви, товарищ часовой, стерегите воть эту вещь! И чтобы в дальнейшем такое не допускали!

– Так она сама прорвалась, – виновато буркнул солдат.

Но майор пригрозил ему пальцем и добавил:

– Я имею в виду хватать девушку, да еще такую красивую, за руки так грубо – это преступление! Понятно? Все! – майор махнул рукой.

Он еще раз пригрозил пальцем часовому, словно воспитательница малышу в детском саду. Вера не могла поверить своим глазам. Такая галантность. Этот офицер, словно волшебник из сказки, взмахнул палочкой, и все изменилось. Щукина шла по коридору рядом с кавказцем и поглядывала на него. Майор лукаво улыбался. А лейтенант зло смотрел им вслед и что-то бурчал себе под нос.

Когда они подошли к двери, Вера прочитала табличку:

«Заместитель начальника оперативной части».

В кабинете кавказца оказалось уютно. Помимо стола с лампой и зеленым абажуром, стоял шкаф с книгами и два мягких кресла. Маленький столик возле них. Толстые темные шторы на окнах с желтыми тяжелыми кисточками на бахроме. Портрет Сталина на стене и маленький буфет в углу.

– Прошу вас! Присаживайтесь! – хозяин кабинета гостеприимно кивнул на кресло. – Я сейчас вам чай закажу! – майор подошел к столу и, пошарив ладонью под крышкой, нажал кнопку.

Через минуту в кабинет постучали. Вошла женщина в гимнастерке и синей юбке. На вид ей было лет тридцать.

– Глаша, принесите, пожалуйста, нам чая и, если можно, печенья. Вот там, в буфете, накройте нам, – вежливо попросил Григорян и, улыбнувшись, достал из кармана портсигар.

– Вы не возражаете, Вера Петровна, что я закурю?

Вера вздрогнула, этот человек назвал ее по имени-отчеству. Значит, он ее знает. Значит, он знает, зачем она пришла?

– Вы удивлены? Что я вас называю по имени-отчеству? – словно прочитав мысли, спросил Григорян.

– Да, если честно, мы вроде с вами не знакомы.

– Да, верно. Но я оперативный сотрудник НКВД, и должен владеть информацией. Тем более, если передо мной такая красивая дэвушка! – майор улыбнулся.

Вера заметила в его глазах странный блеск. Нет, это была не злоба. Это был блеск хищника! Он играл. Этот человек играл с ней как с жертвой. Он заманил ее в ловушку и сейчас будет издеваться.

– Нет, конечно, можете, – Вера потупила глаза в пол.

– Но что вы так испугались? Услышали должность: оперативный сотрудник – и сразу замкнулись. Вы думаете, сейчас я вас тут пытать буду? Нет, вы думаете, я сейчас буду над вами тут издеваться и выпытывать из вас что-то? Нет, вы ошибаетесь. Я даже знаю, зачем вы пришли. Но я вас спрошу как истинный джентльмен, нет, простите, джентльмен, буржуйское слово. Как истинный мужчина спрошу вас! И дам вам шанс самой сказать, так зачем вы пришли? Зачем там устроили скандал? – это была сама галантность.

Вежливый низкий голос с кавказским акцентом и мягкий тон речи. Григорян улыбался. Он медленно подошел к креслу и сел напротив Веры. Щукина шмыгнула носом и тоже улыбнулась в ответ:

– Да, в НКВД, как я вижу, с оперативной работой все в порядке. Правда, вот как вы меня так узнали, немного, конечно, удивило. Но все-таки. Я пришла сюда потребовать информации о своем отце, Петре Ивановиче Щукине. Арестованном почти месяц назад. Никто мне пока так и не объяснил: по каким причинам его держат в тюрьме, и по каким причинам не берут передачи. Вот как. А также я пришла узнать о судьбе его друга, Льва Моисеевича Розенштейна. Которого тоже арестовали накануне, перед отцом. Почему и о нем ничего неизвестно, и ничего не рассказывают его родне?! Почему мы до сих пор не знаем о судьбе своих родных?! Вот поэтому я пришла. А насчет скандала извините. Я не хотела ничего устраивать. Я просто зашла спросить, а этот часовой как ненормальный начал дудеть в свисток! Вот и все, простите…

Григорян задумался. Он попыхивал папиросой и сбрасывал пепел в большую чугунную вазочку. Щукина ждала, когда офицер ей хоть что-то ответит. Но тот молчал. В кабинет вошла Глаша и принесла на подносе два стакана чая. Они немного побрякивали в подстаканниках. Судя по их темному и потускневшему серому цвету, посуда была серебряной и старой. В маленькой вазочке оказалось печенье. Вера сглотнула слюну. Ей так захотелось откусить этого угощения. Григорян мотнул головой и дал понять Глаше, что пора уходить. Женщина почти бесшумно удалилась. Офицер проводил ее взглядом и, когда закрылась дверь, тихо и загадочно сказал:

– Хорошая женщина. Но беседовать при ней не стоит. Не стоит.

Вера немного удивилась. Такое откровение с посетителем – нет, определенно хозяин кабинета что-то задумал. Зачем ему все это?

Григорян, отхлебнув горячий чай, продолжил:

– Вера Петровна, для начала – я ведь вас знаю давно. Давно. Просто вы меня не помните. А ведь я раньше частенько появлялся в горкоме. Частенько. Просто вы не обращали на меня внимания. Вот и все. Я вас знаю по горкому. И очень хорошо. Поверьте, я очень давно очарован вашей улыбкой, вы самая красивая секретарша, которую я встречал. Я ваш поклонник уже давно. И мне ваш шеф просто строго-настрого запретил за вами ухаживать. Вот и все, а так, поверьте, вы бы меня запомнили лучше. Вот и все. Ну да ладно. Кто, как говорится, кто старое помянет. Я и сейчас, честно говоря, пьянею от вашей красоты. Да и как работника я вас знаю, не зря же я курировал в свое время горком. Вынужден был все знать о сотрудниках городского комитета партии. Вот поэтому и такое вот внимание к вашей персоне. А потом, к сожалению, меня бросили на другой участок работы. Вот сюда. Но я вас хорошо запомнил. Поэтому и вот выручил вас, а то бы сейчас мои опера с вами работали за тот скандал на вахте. Ну да ладно. Что касается вашего отца. Конечно! Конечно, я вам помогу. Помогу. И более того, я постараюсь выяснить, почему мы вас не вызывали и не вызывали родственников, как вы там говорите, дяди Левы Розен?…