Ярослав Питерский - Падшие в небеса.1937

Щелчок и короткий скрип. Дверь распахнулась. В проеме показался конвоир, он, как швейцар, махнул рукой, призывая Павла зайти вовнутрь.

«Нет, определенно, этому болвану достанется от начальства, определенно! Он нарушает все мыслимые и немыслимые инструкции! А если я сейчас кинусь на него? А? И кобура! У него на ремне кобура! А вдруг там оружие? Мгновение и пистолет окажется у меня в руках и тогда!.. Тогда я нажимаю на курок и стреляю!» – страшная мысль пронзила мозг Павла.

Он почувствовал, что готов к убийству! Готов вот так, без зазрения совести убить человека! Первого попавшегося человека! Вот этого, не знакомого ему старшину в новой гимнастерке с необычного цвета синими петлицами! Просто выхватить у него пистолет и убить! Но и на этом не останавливаться! Нет! Стрелять во всех подряд! Во всех, кто есть в этом кабинете! Стрелять, пока не кончатся патроны! Стрелять и видеть в глазах тех людей ужас! Ужас!

«Но за что я так стал ненавидеть людей? За что? За то, что меня посадили в тюрьму? За то, что лишили меня свободы? И разве за это можно убить человека? Желать ему смерти! Более того, желать ее с таким наслаждением и страстью?! В кого я превращаюсь? В кого?» – Павел рассуждал с каким-то дьявольским хладнокровием.

Он не боялся мыслей – напротив, ему это доставляло удовольствие.

Клюфт поморщился. В кабинете было светло до рези в глазах. Несколько мощных лампочек в люстре, что висела под потолком, ярко горели. Павел уже забыл, когда видел столько света! Тут, в тюрьме, он превратился в некую крысу. Крота! В существо, которое живет в полумраке.

– Проходите, Павел Сергеевич! – громко сказал какой-то мужчина.

Добродушный низкий баритон. Павел поморщился и попытался рассмотреть человека. Перед ним стоял щеголь в двубортном сером костюме в полоску. Русые волосы зачесаны назад. Волевой подбородок. Голубые глаза. Гладковыбритое лицо. На вид этому человеку было что-то около пятидесяти. Морщины хоть и имелись, но они не старили его. Складки возле переносицы и совсем немного на лбу. На ногах дорогие начищенные туфли и темно-бордовый платочек, затолкнутый в нагрудный карман. Такого же цвета галстук и белая рубашка.

Создавалось впечатление, что этот человек пришел в ресторан на званый ужин со своей дамой, а никак не на допрос. Клюфт невольно улыбнулся. Но представив, как он сам выглядит – небритые впалые щеки, трехдневная щетина, попытался спрятать улыбку. Павел тяжело вздохнул.

– Ну что вы, Павел Сергеевич, садитесь, вот сюда, на стул! – незнакомец указал рукой на стул, что стоял посреди комнаты.

Павел шагнул и сел. Он увидел еще одного человека. Это молодой следователь по фамилии Маленький. Тот самый лейтенант, который вел первый допрос Павла, а потом вдруг пропал. И вот он стоит скромно в углу и молчит. Никаких эмоций. Только чуткий, колючий взгляд, оценивающий состояние Павла. Глаза словно подсказывают Клюфту – никаких эмоций. Не надо. Сиди и молчи! Павел опустил глаза. Перед его лицом щелкнул портсигар, дорогой, серебряный, с блестящей крышкой. Запах папирос. Скорее всего, это был какой-то элитный сорт. Длинный мундштук. Гильза сантиметров десять. Лежат не поперек, а вдоль. Поперек просто не войдут.

– Курите…

Павел машинально потянулся и взял две. Одну засунул за ухо. Вторую вставил в рот и вопросительно посмотрел на собеседника. Щеголь в двубортном костюме вежливо сказал:

– А вы, я вижу, тут обжились? Одну вот без разговоров в камеру собираетесь пронести. А если конвой отберет? А? Почему за ухо?

– Нет, не отберет. Лучше пусть на виду. Зато конвой знает: у меня папироса. И все. А отберет, он и так отберет, – угрюмо ответил Павел и подкурил от той спички, которую ему поднес к папиросе человек в дорогом костюме.

– Хорошо. Я вижу, Павел Сергеевич, беседа у нас получится. Не волнуйтесь. Я не буду заставлять вас в чем-то признаться, что вы не совершали. Нет. Это дело я не веду. Мне это неинтересно. Мне интересней другое дело, – загадочно сказал человек в костюме.

– Хм. А я вообще с кем разговариваю? А то вот вы меня знаете. И, наверное, мое дело изучили. А я вот так сижу и гадаю. Вы новый следователь? – вызывающе спросил Павел и пристально посмотрел на мужчину.

Тот оценил его смелость. Но взгляда не отвел. Напротив, щеголь тоже внимательно смотрел в глаза Павла:

– Ах, да. Я забыл представиться. Меня зовут Вадим Петрович. Фамилию вам я свою называть не буду. Вам и незачем ее знать. Да и она вам ничего не скажет. Потому как вы меня больше, наверное, вряд ли увидите. Так что зовите меня Вадим Петрович. Я из наркомата внутренних дел. Специально вот приехал сюда, в краевое управление, в Красноярск.

– Не понял, вы что, из Москвы? – удивился Клюфт.

– Да, я из Москвы.

– Хм, странно. Моя скромная персона нужна кому-то в Москве? Странно, – напрягся Павел.

Ему вдруг стало немного не по себе: «Что хочет от него этот загадочный тип? Куда он клонит? Почему он сказал, что они больше не увидятся? Это конец? Все?!»

– Павел Сергеевич, вы как себя чувствуете? А? Как здоровье-то? – Вадим Петрович меж тем подвинул еще один стул и поставил его рядом с тем, на котором сидел Клюфт.

– Я? Да как вам сказать. Вроде как на поправку пошел.

Павел Сергеевич, мне нужно, чтобы вы все, все, подчеркиваю, написали о своем здоровье.

– Не понял? – Павел недоумевающим взглядом посмотрел на мужчину.

Тот кивнул головой и улыбнулся.

– Ну, просто напишите о здоровье. Своем. Мол, так и так, потерял его вот при допросе. И теперь вот лежу в местном тюремном лазарете. И самое главное, как себя чувствуете, напишите все. Я вам дам перо и бумагу. А вы напишите все своей рукой. Все, вроде как сочинение школьное. Без всякого протокола.

– Зачем? Вы же вроде из наркомата внутренних дел, а не из наркомата здравоохранения?

– Ну, значит, надо. Кстати, вы вообще-то помните тот день, весь, до мелочей? Ну, когда вас ранили? – спросил Вадим Петрович.

Павел пожал плечами и, докурив папиросу, посмотрел на окурок:

– Ну, вроде как помню. Конечно, до того момента, как мне пуля грудь пробила. Потом ничего не помню. Потерял сознание.

– Ну, вот и хорошо! Хорошо! – Вадим Петрович щелкнул пальцами, как фокусник.

Старшина, что привел Павла, бросился к столу и, схватив пепельницу, подал ее мужчине. Удивленный Клюфт, неуверенным движением положил в нее окурок.

– Павел Сергеевич, вы идите, садитесь вон за стол и пишите. Пишите, – настойчиво попросил Вадим Петрович.

Клюфт неуверенно поднялся и шагнул к столу. Лейтенант Маленький услужливо отодвинул кресло, приглашая сесть. Павел не мог поверить своим глазам! Ему услуживал офицер НКВД! Что произошло?! Кто этот тип в модном костюме, если так изменился человек, который его бил на первом допросе?