Евгений Горбунов - Тонкий вкус съедаемых заживо. История лжи и подлости

– Саша, нет. Ты же знаешь. Мне нужен подписанный тикет. Восемнадцать мио долларов. Нет, и не проси.

– А что мне делать, Светлана. Дайнеко сказала сделать эту херню и укатила на совещание. Всем всё побоку. А завтра спросят – чего не проплатили. Кто не проплатил? Света? И что тогда? Будем из собственного кармана пенальти платить. Или я тебя подводил. Это надо сделать. Надо.

– Еще раз говорю – нет.

– Света!?

– Не обижайся, ничего личного. Мне нужен тикет с подписью.

Саша развернулся и быстрым шагом вышел из зала в холл. Настроение было отвратительное. Он сел на диван и уставился взглядом в мраморный пол.

Давно такого уже не было. Неудача просто сидела сейчас с ним в обнимку. Он достал мобильный и набрал Леванченко. Уважительное – абонент не может сейчас ответить… Набрал Дайнеко. То же самое. Посидев минут десять, Саша снова вернулся в бэк-офис. Света сидела на своем месте. Он сел рядом с ней на стул и стал рассудительно, по возможности без нервов объяснять ситуацию. Говорили минут пятнадцать.

– Ты полностью в курсе событий, Светлана. Прошу тебя помочь. Ты меня знаешь.

– Твое «надо» уже вот здесь, – Света резанула рукой по горлу. Она была хорошей девчонкой, но ответственность на себя брать никто не хотел. – Такие бабки платить без тикета.

– Ну почему без тикета, вот он, – Саша старался говорить тише, – в понедельник все будет.

– Я не могу, – по интонации Саша понял, что Света почти сдалась.

– Я тебя прошу, очень прошу. В конце концов, за эти доллары мы получим рубли. Я что ли придумываю эти сделки? Руководство задает ребусы. А нам разгребать. Если ты отвернешься, то я не знаю вообще что делать.

Света взяла тикет и уставилась на него.

– Так нельзя… меня за эти дела могут на куски порезать, – она подняла усталые глаза на Игнатьева.

– На куски сначала порежут меня, – Саша наклонился к Свете и положил руку ей на плечо, – я думаю, что мы договорились. С меня большое «Мартини», «Хеннеси» и конфеты. Так, Светлячок?

– Иди уже… Тикет оставляю с твоей подписью у себя… И в понедельник все должно быть подписано.

– Хорошо, – Саша оглянулся. Все решено. – Созвонимся если что.

Саша вернулся в дилерский зал. Там вовсю шло обсуждение предстоящей пьянки. Общество склонялось к походу в пивной ресторан. На пиво. Фадеев был как всегда против.

– Ребята, мы уже из того возраста вышли, чтобы пузыри пускать в этом пиве. Давайте выберем что-то мексиканское, зажигательное. Для настоящих кау-убо-уев.

– Достал ты со своей текилой. Опять пить самогон грязных мексикосов, – возражал любитель пива и коньяка Качко.

– Я бы не стал, Аркадий, на твоем месте так отзываться о текиле. Пиво вообще превращает людей в, так сказать, мешки. Реальная ссака.

– Ну тебя на хер, Толян, – Качко отхлебывал из огромной кружки кофе.

– Может, в ирландский паб, пацаны? – предложил гурман Свистунов, – стейки с Джеком Дениелсом. Как вам?

– Ну, хотя-бы так, – подхватил Толян, – вискаря хоть попьем… Поддерживаю.

– А ты как? Куда будем вострить лыжи? – Фадеев повернулся к Сане.

– Да плевать куда, – выдохнул Игнатьев, – на пиво так на пиво.

Он сел и уставился на центральный экран. Там шла красочная реклама автомобилей «Lexus». Дилеры с матами-шутками-прибаутками выбирали место для гулянки. За единственным в зале окном смеркалось. Наваливалась усталость. Ям не копал, у станка не стоял, в забое угля на-гора не выдавал, так почему же эта вяжущая тяжесть? Ноет спина. Может, никуда не идти, а поехать домой? Но дома тоже бесконечные думы о работе, об этих курсах, черт бы их побрал, о том, что будет завтра. А завтра может случиться все, что угодно. Никаких страховок. Нет, ему необходимо быть с ними, такими же волками, как он. Хитрить, смеяться, издеваться друг над другом, пить залпом до дна, бросаться деньгами, чтобы потом забыться в пьяном угаре и не видеть снов. Снов о том, что будет завтра. Просто упасть разумом в черный цвет. Игнатьев оглянулся. Улей гудел, не жалея о прожитом дне. Фадеев что-то говорил ему.

– …там и мескаль есть. Сто процентов агавы. Под разговор – как в стихах – «мой дымный друг мескаль»…

– Сам придумал?

– А что? Как говорили древние ацтеки: «Что за вилы без текилы, что за бля без мескаля».

– Достал ты уже…

Фадеев хмыкнул и отвернулся.

Саша раскрыл на компьютере окно дилинговой системы. Сделка на четыреста пятьдесят миллионов, полчаса назад светившаяся желтым цветом, при обновлении мигнула и приобрела бледно-серую раскраску. Проведено и проплачено. Где-то, преодолев бесчисленные километры проводов, девятизначная сумма уже стучалась на сервер получателя.

Все-таки договорились идти в пивной ресторан. На часах было без пятнадцати шесть. Руководства нет, можно и пораньше свалить. Саша вышел на улицу. Мигнули габаритные фары, среагировав на кнопку брелка сигнализации. Он сел в машину, завел мотор. Помедлил немного, потом достал телефон и набрал номер жены.

– Тебя забрать?

Получив утвердительный ответ, сунул телефон в правый внутренний карман пиджака, сдвинул рычаг автоматической передачи в режим движения и потихоньку нажал на газ. Дорога домой проходила серией тысячу раз просмотренного фильма. Забрал Таню. Ехали и молчали. Забрали сына. И снова молчание. Взгляды в окно. Бессмысленные, смешанные с пошлостью и идиотизмом бредни радиоведущих. Быстрей бы на пьянку.

Дома Игнатьев долго переодевался. Хотелось выглядеть модно и агрессивно. В результате была выбрана кожаная куртка-косуха и мексиканские казаки, выглядевшие действительно круто. Саша гордился этими настоящими мексиканскими сапогами ручной работы, купленными по случаю, вопреки сопротивлению жены, считавшей, что носить такую обувь глупо. Саша иногда вспоминал ей, что если бы не купил эти сапоги, то всегда корил бы и себя, и ее. Сапоги в ношении были неудобными, но это был культ. А от него никуда не денешься.

Сборы проходили в прохладной тишине. Перед самым выходом подошел сын.

– Пап, а ты скоро приедешь?

– Не знаю, Денис.

– Приезжай поскорей. Я буду ждать.

Саша нагнулся к нему. Вдруг стало как-то неудобно.

– Постараюсь. Мы еще успеем и погулять, и поиграть. Впереди прекрасные выходные.

Он протянул Дениске руку. Сын робко пожал ее.

– Приходи поскорей. В коридор вышла Таня.

– Пока, – хорошо скрытое раздражение все-таки блеснуло в интонации.

– Пока.

Так, ну все. Наконец-то закончились эти прощания. Саша подошел к лифту. Нажал оплавленную чьей-то идиотской придурью кнопку вызова. Короткая пауза смешивала лязгающие приближающиеся звуки. Открылась дверь, и Саша прошел в маленькую грязную кабину. Там, в тусклом свете уже стоял человек. Маленький неказистый мужичонка в замусоленной болоньевой куртке. В нос ударил резкий запах перегара. В руке у мужика мелькнул огонек сигареты. Он солдатским, прячущим движением поднес сигарету ко рту, сделал глубокую затяжку и выдохнул дым Саше в грудь. Игнатьева вдруг переполнила ярость.