Татьяна Копыленко - Горячее солнце, холодный песок

Ему удалось добраться до раздолбанной машины. Одна ее дверь просто висела на честном слове, и он легко ее снял. Он осмотрел машину внутри – за годы, что она здесь пролежала, все было растаскано случайными «прохожими» и убито жарой. Главное – остались двери.

Он взял дверь машины и пополз обратно, к своим. Ситуация практически не изменилась: они лежали там, в пыли, в одуряющей жаре и истекали кровью. Только еле заметное дыхание говорило о том, что они еще живы.

Он прикрылся дверью машины как щитом и пополз к тому, кто был ближе. Снайпер молчал. Уйти он не мог – он знал, что остался еще один живой, и ни один из профи не покинул бы место, не убедившись в том, что все мертвы. Значит – он здесь. Но почему он молчит? Ладно, сейчас это не так важно. Главное – вытащить и укрыть своих. Почему-то в этот момент ему в голову пришла мысль, что если бы он не мечтал о своей любимой, а внимательно наблюдал за обстановкой, то их бы не застали врасплох.

От этой мысли ему стало так больно, так горько, что на мгновение у него остановилось сердце, и он не смог ползти дальше и замер на тропе. Он возненавидел себя и свою любимую – ведь это мысли о ней отвлекли его от реальной жизни. Он ужаснулся этой ненависти. За что он ее ненавидел? В том, что произошло, виноват только он. Он несколько раз судорожно вздохнул и привалился спиной к склону. Он должен успокоиться и вытащить друзей. Ненависть ушла, горечь осталась.

Он осмотрелся – ни ветерка, ни намека на движение. Но он знал – враг здесь. Ну что же, это – война. Враг – это нормально. И мы еще посмотрим…

Солдат отдышался и пополз дальше. Несколько метров показались ему бесконечными, когда он поравнялся с ближайшим раненым, у него было впечатление, что он прополз несколько километров. Солдат лег рядом с товарищем, повернулся на бок, обхватил друга свободной рукой, взвалил к себе на спину и стал медленно «пятиться» назад, к укрытию, одой рукой придерживая товарища, а другой – прикрывая их обоих дверью машины.

Обратный путь показался ему еще длиннее. Когда он спустил друга в укрытие и, насколько это вообще было возможно, поудобнее его устроил, на какое-то время он потерял сознание – напряжение было так велико. Солдат открыл глаза – ему показалось, что на него кто-то смотрит в упор. Так и было. Его раненый товарищ сидел неподвижно и смотрел на него: он не мог двигаться, не мог говорить, но он улыбался, и этой улыбкой он сказал ему больше, чем огромным количеством слов.

Солдат улыбнулся в ответ – все будет хорошо. Достал флягу и дал другу немного воды, а потом разрезал гимнастерку и, как смог, перевязал рану. Рана была очень болезненная, снайпер словно специально выстрелил именно в это место – и человек остался в живых, и боевая единица вышла из строя.

Он собрался с силами, выглянул из укрытия и оценил расстояние до следующего раненого. А потом он пополз, прикрываясь дверью машины как щитом, дополз до товарища, перетащил его к себе на спину и пополз обратно. Снайпер молчал. Солдат дополз до укрытия, опустил в него раненого, сполз сам, дал ему воды и перевязал рану. Она была на том же месте, что и у первого.

То же самое он проделал и в третий раз. Снайпер молчал. Время шло. У солдата силы давно иссякли. Ему казалось, что его тело исчезло – он его не чувствовал. До его слуха долетел стон. Солдат дернулся – его словно ударило током. Стонал его друг, его командир. Стоны становились все тяжелее, все мучительнее. Он собрал остатки воли и пополз. Выстрел. Выстрел. Выстрел.

Снайпер проявил себя – он точно никуда не ушел, все это время он наблюдал за тем, что делает солдат. И теперь, когда остался последний рывок, снайпер начал обстрел. Он забавлялся. Он почувствовал себя богом и дал это понять солдату. Он не только дал ему понять, что не позволит вытащить последнего раненого друга, но и царапнул его последним выстрелом.

Солдат опустился в укрытие и перевязал рану. Отчаяние душило его, он не мог оставить своего друга и не мог ему помочь – если снайпер его убьет, погибнут все. Солдат заплакал – он не хотел, чтобы его друзья погибли, он не хотел умирать. Он поднял глаза к чужому небу – блекло-голубая, словно выцветшая пустыня. Совсем не то, что наш синий русский простор, с пушистыми белыми, словно крылья ангелов, облаками.

Когда-то давно, когда он был мальчишкой, родители привозили его на лето к бабушке в карельскую деревню, на свежие, натуральные продукты и вкусный воздух. По воскресеньям бабушка ходила в церковь и брала его с собой. Он с интересом рассматривал иконы и убранство церкви, ему нравилась служба и музыка. Он был ребенком, и вопросы религии его совсем не интересовали, но красота маленькой деревенской церквушечки тронула его душу. Чем – он не знал и не задумывался об этом.

Когда его призвали и стало понятно, куда его отправляют, провожать его собралась вся семья. Приехала и бабушка. Она стала совсем маленькой – или это он вырос?

Бабушка надела ему на шею образок. Он засмеялся – молодость самонадеянна. В этом счастливом возрасте кажется, что одной левой, как Илья-Муромец, ты положишь армию врагов, что море перейдешь вброд, и уж точно, пуля пролетит мимо тебя.

– Милый, не смейся, это Михаил-Архангел, победитель темных сил, великий воин, защитник. Он защитит тебя в бою, – бабушка погладила его по голове, как маленького, и ушла утирать слезы в другую комнату.

Он носил образок не снимая – сначала не хотел обидеть бабулю, а потом просто о нем забыл. Действительность оказалась совсем не такой, как представляли они – молодые, веселые парни. Парни, которых любили и ждали. Была война – он стал Солдатом.

Длинный стон раздался совсем рядом с ним. Снова. Снова. Снова… Он не мог больше этого выносить. Человеческие силы имеют предел. Стоны лейтенанта переворачивали ему душу. За что? За что он так наказан? Лучше бы он сам сейчас лежал там, на открытой полосе под прицелом снайпера, и умирал. Он не мог простить себе, что не смог вытащить своего командира, своего друга. Всего каких-то десять метров. Разве это расстояние? Он мог бы его преодолеть за несколько секунд. Если бы не жажда, ранение и снайпер. Помощь, ему нужна помощь.

– Эй, Солдат…

Он повернулся на голос. Рядом с ним сидел парень в военной форме. Род войск он определить не смог, но парень точно был нашим.

– Что делать будешь? – парень смотрел благожелательно и спокойно.

– Не знаю. Не пойму, где снайпер. Сил нет.

– Есть у тебя силы. И где снайпер, ты знаешь. Закрой глаза. Я помогу.

Солдат закрыл глаза. Он испытывал странное чувство – казалось, что его душа вылетела из тела и парит над этим проклятым местом. Вот его товарищи лежат в окопе, вот его тело привалилось к склону. Душа пролетела немного дальше – вот его командир стонет на открытом месте. А что это за точка? Что блеснуло сейчас в солнечном луче? Это прицел снайперской винтовки? Солдат открыл глаза и засмеялся. Так вот ты где залег, милашка, сейчас, подожди совсем немного…