Юлия Качалкина - Источник солнца (сборник)

Марк Марк поскреб ногтем край песочницы на предмет грязи и сел, приглашая жестом отца последовать его примеру. Евграф Соломонович сел рядом. Двора возле декторовского дома не было, и поэтому пошли в незабвенный 60 А – там Артем с Валей в школьную бытность распивали алкоголи, и добропорядочные родители выволакивали их оттуда за уши, когда находили. Чаще – не находили и не выволакивали. Марк Марк слыхом не слыхивал про легенды этого 60 А, однако же местечко ему нравилось: он вообще везде себя с давних пор чувствовал как дома. Так обычно бывает с бесприютным человеком, мыкающимся между множеством всякого рода пристанищ, не знающим куда приклонить голову. Марк Марк потягивал сигарету и выпускал из левой ноздри тоненькую струйку серого дыма. Курил он виртуозно.

– Я в твои годы так не умел.

– Ты много чего умел другого.

– Марк, скажи, ты зол, да? Ты ведь ненавидишь меня, Марк?

– Да бог с тобой! – Марк хмыкнул и посмотрел куда-то вдаль, точно куда-то торопился и там, вдали, его ждали. Ветер погнал по асфальту пустой спичечный коробок. Оба долго смотрели на него, не говоря ни слова. – Злился – это было. Знаешь, злился до того момента, как вас всех сегодня увидел. Даже не всех, а Настю. Ведь злишься, когда завидуешь своему обидчику. Когда этому человеку лучше, чем тебе, и на тебя наплевать. А вам так хреново друг с другом!.. я как Насте в глаза посмотрел, сразу все понял. У нее вид, прости меня, как у нелюбимой жены товарища Сухова. Ты «Белое солнце» давно смотрел?

Евграф Соломонович измученно воззрился на Марка.

– Ладно, забудь. Неважно, – выкинул бычок, – и вот посмотрел я, как вам всем друг от друга ***, и решил, что мне повезло. С вами жить – наверное, будешь, как Артем.

– Да что он тебе дался!

– Не, ну вид у него… стихи пишет, да? Да ты не читал! Он тебе их не несет! Не знаешь, наверное, девственник он или нет уже. – Марк Марк тихо засмеялся и тут же перестал. – И правильно делает. Хотя, может быть, и нет. Может быть, ты ему нужен на самом деле. Не так, как мне. А на самом что ни на есть самом деле. Просто он этого еще не понял. Или ты не объяснил.

Евграф Соломонович молча смотрел на мыски своих ботинок. По левому ползла зеленая гусеница. Марк Марк заметил эту отцовскую сосредоточенность и снова засмеялся:

– Находишь гармонию с природой? Что ж, здорово. Вот я не могу.

– Марк, а ты… как ты вообще? Где ты? С кем ты?

– Тебе правда интересно или из вежливости?

– Правда.

– Мракобесничаю в газетах всяких. Вожу дружбу с сомнительными личностями от культуры нашей. А на мои достатки и недостоинства пока еще ни одна особа женского пола не польстилась. Все?

– Да, ты краток. Весьма краток.

– Как будто обиделся… не бери в голову. Я не по злости такой. Я – по жизни. Вот возили меня мордой об стол, возили и возили. Однажды я эту морду оторвал, в глаза им посмотрел и попросил: научите и меня возить. Так научите, чтобы не меня, – а я сам. И меня научили. Да-да. Вот так.

– Неужели, Марк, тебе так плохо было?

– Да ты чего? С гвоздя упал что ли? – Марк Марк даже придвинулся к Евграфу Соломоновичу поближе, чтобы видеть его лучше. Словно на прежнем расстоянии хуже было. – Не… все эти полтора десятка лет с копейками я имел радости полные штаны. Ибо каждый ребенок мечтает жить по маминым командировкам без отца.

Евграф Соломонович не решался посмотреть в лицо сыну – он и так чувствовал, что тот улыбается.

– Ты только не переживай – Настя сказала, что ты болен и нельзя тебя волновать. Чтобы ты тут забился в судорогах – извини, это в мои планы как-то не входит.

– В мои тоже…

– Ну и чудненько… есть у тебя хоть зажигалка, что ли? Прикурить нечем.

– Нету.

– Ну, сейчас.

Марк Марк проворно встал, подбежал к примеченному на улице прохожему пареньку и, обменявшись с ним парой фраз, вернулся обратно с дымящейся сигаретой. Вид был – Евграф Соломонович всмотрелся – не слишком уж грустный. Нормальный был вид. Точно ему каждый день приходилось такие беседы вести, как сейчас. Чего он вообще хочет от меня, мой сын? Евграф Соломонович впервые – нет, второй раз в жизни почувствовал, что есть на свете такие вот люди. Вроде Марка. Которым Евграф Соломонович не страшен ни в каком своем виде. И ему, этому Евграфу Соломоновичу, стало совсем уж как-то неуютно. Точно непонятный кто-то подкрался со спины. И чего ему желал этот непонятный? Добра? Зла? Зачем он пришел?

Марк снова сел рядом и вкусно затянулся. У Евграфа Соломоновича, лет двадцать как не курившего, защемило сердце и началось обильное слюноотделение. Евграф Соломонович хотел сигарету. Марк продолжал смачно курить. Видно было: думал о чем-то.

– И все ж таки я, пап, рад, что не живу с вами. Вот прикинь, – Марк привалился к плечу Евграфа Соломоновича и поставил одну ногу на борт песочницы, – ты прикинь только, появилась бы у меня девушка, – умная, добрая, заботливая, прямо идеальная такая девушка. И я бы ее любил – со всей своей неопытностью, неумелыми руками гладил и ласкал, стихи б ей писал тетрадями по шестьдесят листов на пружинках ночами в ванной… а вы бы следили за соблюдением ритуала. Натурально они любят друг друга или нет? Что-то он мало ей звонит… что-то она мало к нам приходит… что-то ее родители скептически смотрят на нашего мальчика… и вообще, что-то наш мальчик куда-то стремится от нас заботливых? Вы бы капали мне на мозги раскаленными словесами о том, какие люди каким подходят. О знаках зодиака там… типа всего такого, пап. И я бы слушал. И погнал бы девушку. И мучился, вырастая Человеком. На хрена, пап, миру еще один Человек?

Евграф Соломонович молчал подавленно. Марк, честно говоря, и не ждал ответа.

– Вот мои… братья, – Марк просмаковал слово, – они любят кого-нибудь постороннего?

– У Вали есть Нина.

– Супер. И как тебе Нина? Рискну предположить, что насчет общего языка туго, да?

– Она – ребенок совершенный, Марк. Она совсем девочка. Ну что ты.

– Ну понятно все… – Марк потянулся, – все мне понятно. Именно поэтому я и рад отсутствию тебя в моей личной жизни, папа. Ты уж прости меня.

– А у тебя есть личная жизнь эта, Марк? Ведь ты не похож на влюбленного, любящего. Любимого…

– Любовь есть исполнение закона, говаривал один древний Паша. Я анархист.

– Знаешь, ты столько всего сказал, Марк… столько всего… неужели ты на самом деле такой вот злой?

– Скажи спасибо, что не опубликовал крамольные письма к тебе в какой-нибудь желтой газетенке. А то был бы в соплях по самое не хочу! Когда бросаешь сына на десятилетие, не удивляйся, что он стал евреем. Помнишь?

Ну да. Это была строчка из Ажара, любимого писателя Евграфа Соломоновича.

– Но при чем тут евреи?

– При том, папа, что это правда. – Марк Марк глубоко вздохнул. – Мы с тобой даже помолчать не можем вдвоем!..