Сергей Десницкий - Пётр и Павел. 1957 год

– Зина!.. Перестань мучить себя!.. Не терзай душу!.. Ведь грех это…

– Конечно, конечно!.. Я не буду. Прости.

– У тебя остались наши фотографии?

Зинаида покачала головой.

– Ни одной… Я только сейчас об этом подумала и поняла: мы с тобой потеряли своё прошлое. Это ужасно!..

– Почему?.. – Павел был категорически не согласен. – Нет фотографий, значит, не надо умиляться, и сожалеть тоже не о чем. Зиночка милая, в нашем с тобой положении, может, оно и к лучшему. А прошлое, оно с нами!.. Некуда ему от нас деться, надо только спрятать его в памяти, и всё.

– Мама!.. Ты куда пропала?!.. – раздался в глубине дома голос Матюши. – Я не могу без тебя!.. Мне страшно!..

– Я здесь!.. На кухне!.. – крикнула Зинаида. – Иди сюда!.. – потом обернулась к Павлу. – Я хоть тебя с сыном, как следует, познакомлю.

В длинной ночной сорочке до пят, как привидение, в проеме двери возникла тоненькая фигурка Матюши.

– Почему ты ушла от меня?.. Я не могу заснуть. Мне очень страшно…

– Ну, что ты, мой миленький? – она обняла сына. – Я здесь… Я с тобой… Ты ничего не бойся!.. – и стала целовать его куда попало: в голову, в плечо, в пылающие щёки. Мальчик прижался к ней крепко-крепко. Зинаида с гордостью посмотрела на Павла. – Видишь, какой у нас сын?..

– Вы не прогнали его? – спросил Матюша, не разжимая своих объятий.

– Кого, мальчик мой?..

– Вот его, – и он кивнул в сторону Павла.

– Не надо никого прогонять. Дядя Павел… То есть Павел Петрович… – она никак не могла сообразить, как представить сыну его отца. Дядя Павел, то бишь Павел Петрович, поспешил ей на помощь.

– Мы с тобой родственники, Матюша. Я – родной брат твоего папы.

Зинаида страшно обрадовалась:

– Ну, конечно!.. Дядя Павел – твой дядя!.. Понимаешь?.. Как дядя Лёша для твоего папы.

– Я знаю, что он дядя! – оборвал её сын. – Я не маленький!.. Но он – очень плохой дядя… Злой…

Потом обернулся к отцу и спросил резко с плохо скрываемой злостью.

– Зачем ты к нам пришёл?.. Зачем?!.. Ты хочешь всем нам сделать больно?..

Павлу Петровичу стало не по себе.

– Не волнуйся, Матюша, я скоро уеду. Ты иди, ложись спать, утром проснёшься, а меня уже нет.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Дай честное пионерское!..

– Честное пионерское.

– Нет!.. Не так!.. Под салютом.

Павел Петрович поднял руку, отдал салют и повторил:

– Честное пионерское!..

Матюша был удовлетворён, но взглянул на отца недоверчиво и на всякий случай предупредил:

– Я знаю, меня легко обмануть…

Зиночка решила, что пора ей вмешаться:

– Дядя Павел никогда никого не обманывал!.. Правда ведь, дядя Павел?.. Вы скажите ему.

"Дядя Павел" кивнул головой.

– Напрасно я это сделал.

Зинаида встревожилась:

– О чём ты?..

– Зря "воскрес"!.. Всем всё испортил!.. Ну, ну, не сердись, Зиночка!.. Я опять пошутил!.. Всё время шучу и, как всегда, неудачно. Я – неудачливый шутник!

Но она уже успела обидеться:

– Ну и шуточки у тебя!..

Хлопнула входная дверь. В прихожей раздались приглушённые голоса, и на кухню быстро вошла Капитолина.

– Савва Романа Моисеевича привёз! – сообщила она.

– Капа уложи Матюшу, – распорядилась Зинаида. – А я пойду, встречу.

– Нет!.. – почти закричал парнишка. – Я с тобой!.. Я только с тобой!.. А то не отпущу! – и он уже приготовился закатить истерику.

– Ну, хорошо… Хорошо! – согласилась мать. – Идём, наказание моё!..

– Спасибо, тебе, Капитолина, – сказал Павел Петрович, когда они вышли из кухни.

– Ой!.. Да за что же это? – удивилась девушка.

– За то, что хороший урок мне преподала. На всю жизнь запомню.

– Какой ещё урок? – не поняла она.

Павел Петрович усмехнулся.

– Я-то всё думал про себя, несчастнее меня человека нету, а, как рассказ твой услышал, понял – у каждого из нас своё горе, и мерить у кого оно больше, у кого меньше, занятие дурацкое. Так что был я, Капитолина, дурак дураком, но, благодаря тебе, поумнел маленько.

– И что вы такое говорите?! – вспыхнула девчушка: щёки её стали пунцовыми, и даже мочки ушей покраснели. – Если вы дурак, то кто тогда умный?.. Я с вами совершенно не согласная, хотя понимаю: это вы всё так, для красного словца сказали, а на самом деле про себя глупости такие не думаете. Вот скажите мне, какой дурак себя дураком считать станет?.. Всерьёз?!.. Не найдёте такого!.. А я вам честно, как на духу, скажу: первый раз такого человека, как вы встречаю. Живу я здесь, как рыбка в аквариуме – от стенки до стенки плаваю, – и неведомо мне, что мир-то за стеклом огромный, и столько интересных людей вокруг проживает!.. Вот вы, к примеру. Могла я подумать, что тараканы тоже с мозгами и даже в цирке выступать могут?.. Да ни в жисть!.. А представить, что человек один под землёй столько лет прожить может и не сбрендить?!.. Это какие же силы надо иметь?!.. Какой дух?!.. Нам всё молодогвардейцев да Зою Космодемьянскую в пример выставляют, а для меня единственный настоящий герой – вы!.. Если по правде… Вот так…

Павел Петрович смутился. Он вообще терпеть не мог громких слов, а уж таких эпитетов в свой адрес, какие только что от этой девчушки услышал, тем более. Но она говорила так искренне с такой убеждённостью, что всякое возражение с его стороны прозвучало бы как неуместное кокетство. И потому он посчитал: самое верное в этой ситуации – не обратить на все эти восторги никакого внимания и заговорил о другом:

– Капитолина, скажи мне, только честно, когда тебе лучше было? Когда ты ничего не помнила? Или сейчас, когда и про себя, и про близких своих всё знаешь и даже того, кто над тобой надругался, а мать и братика убил, завтра повидать сможешь?.. Если захочешь, конечно… Каково этакий тяжкий груз на себе таскать?!.. Ведь воспоминания о бывшем тогда, шесть лет назад в лесу, тебя до конца жизни не отпустят. Боль поутихнет маленько, но самое страшное всё равно при тебе останется. Не боишься?..

Капитолина покачала головой.

– He-а!.. Всё едино… По мне, лучше самую горькую правду про себя знать, чем расти, как цветок, без роду, без племени. Вы давеча сами сказали… Как это?.. Человек без страданий – не человек. Чем разным пустякам без ума радоваться, я лучше над моими усопшими слезами изойду. От этого им, родненьким, на том свете легче станет, и Господь помилует их. Ведь, кроме меня, помянуть их некому.

– Хороший ты человечек, Капа! – невольно вырвалось у Павла Петровича, но он тут же спохватился. – Это ничего, что я на "ты"?.. И так фамильярно – "Капа"?

– Об чём вы говорите?! – улыбнулась девчушка. – Я вам, Павел Петрович, во внучки гожусь.

– А в дочки?

– В какие такие дочки? – удивилась Капитолина.

– В самые обыкновенные. Например, ты бы хотела стать моей дочкой? – спросил, и сам удивился, как эти слова из уст его вырвались? До этой минуты у него и в самых потаённых мыслях ничего подобного не было.