Владимир Гурвич - Баловень судьбы

– Теперь я так полагаю, мы предоставим слово нашему уважаемому Евгению Викторовичу, – провозгласил Струганов.

Я чертыхнулся про себя. Вот гад, отлично знает, что я не готов да и не намерен выступать, так он специально загнал меня в угол. Кажется, он и не скрывает, что является моим врагом. Какую же дорожку я ему пересек?

Однако выхода не было, надо было произносить речь. Вот только бы еще бы знать, о чем говорить. Ладно, положусь на наитие, что скажу, то и скажу.

– Я человек здесь совершенно новый, и вы, конечно, понимаете, что мне трудно высказываться о состоянии дел в компании. Я в восторге от всего увиденного. То, что здесь создано, говорит об огромном труде и большом таланте людей, которые все это сделали. Я даже чувствую себя неловко, хотя я скоро стану владельцем «Северного сияния», я хорошо понимаю несправедливость этого перевоплощения, так как здесь нет даже самой малюсенькой частички моего труда. И я…

Внезапно я услышал какой-то шум, поднял голову и увидел, как от порога к свободному стулу направляется Анастасия. Я замолчал, и она синхронно этому остановилась. Мы посмотрели друг на друга. Затем она продолжила свой путь, а я свою речь.

– И я хотел бы, чтобы вы продолжали выполнять свои обязанности в полном объеме. А там разберемся, что к чему. В любом случае я не намерен вторгаться в вашу компетенцию, я придерживаюсь принципа, что прежде чем что-либо делать, надо досконально изучить это дело.

– Это разумный подход, Евгений Викторович, – похвалил меня Гессен, – однако вы не совсем представляете нынешнюю ситуацию. Есть такие решения, которые имеет право принимать только владелец компании.

По-русски он говорил правильно и чисто, только произносил слова слишком твердо, словно печатал их на пишущей машинке.

– Что вы имеете в виду?

– Это отдельный разговор. Мы с Мариной Владимировной хотели бы попросить у вас аудиенции.

Слово «аудиенция» заставила меня внутренне вздрогнуть. Чего они хотят от меня? Они же прекрасно сознают, что я в их делах разбираюсь не больше, чем в китайской грамоте.

– Хорошо. когда вы хотите получить аудиенцию?

– Сегодня. А еще лучше прямо сейчас. Александр Михайлович никогда ничего не откладывал.

Я не Александр Михайлович, а Евгений Викторович, мысленно возразил я Гессену. Но вслух произнес нечто прямо противоположное.

– Я тоже не люблю ничего откладывать. Давайте поговорим.

– Тогда будет лучше всего, если мы переместимся в кабинет Александра Михайловича. Так нам привычнее.

Они меня загоняют все дальше угол и как из него выбираться, я даже близко не представляю, с тоской подумал я. Если бы знал, что все так обернется, ни за что бы не приехал сюда. Послал бы какого-нибудь доверенного и пусть он отдувается. И как я раньше это не сообразил!

Я, Гессен и Ращупкина пересекли приемную и вошли в кабинет моего дяди. Мы остановились около дверей. Они смотрели на меня, словно проверяя, что я стану делать дальше. Я понял, что другого выбора у меня нет, кроме как сесть в кресло моего дяди.

Я обошел письменный стол и впервые сел на главное место компании.

– Садитесь и давайте поговорим. Что за вопрос, который нельзя решить без меня?

– Это крайне важный вопрос, – сказал Гессен, а Ращупкина, соглашаясь, кивнула головой. – Сейчас я вам все объясню. Вы сегодня были на мебельной фабрике.

– Был, – подтвердил данный факт своей биографии я. – Очень хорошая фабрика.

– Да, фабрика хорошая, – согласился Гессен, – вот только, к сожалению, приносит убытки.

– Почему? – удивился я. – Мне казалось, что работа там кипит.

– К сожалению, фабрика оснащена устаревшим оборудованием, на нем можно производить только самые простые изделия. И производительность труда тоже невысокая. Стоит вопрос: либо закрывать фабрику, либо ее модернизировать?

– Мне кажется лучше ее модернизировать, – осмелился я выступить с предположением.

– Этого же мнения придерживался и Александр Михайлович. Вот поэтому полгода назад он ездил в Германию, где вел переговоры с одной фирмой о поставке нового оборудования.

– Так в чем проблема?

– Проблема в том, подписывать ли контракт или отказываться от него. Это очень важное решение, речь идет о сумме в два миллиона долларов.

Я невольно присвистнул.

– Так что вы хотите от меня?

– Я временно исполняю обязанности генерального директора и считаю себя не вправе принимать столь ответственное решение. Его может принять только постоянный генеральный директор и владелец компании.

– То есть вы хотите сказать, что принять решение должен я.

Гессен молчал, но его молчание было красноречивей всяких слов. Я же вдруг почувствовал, как покрываюсь холодным потом. Я понятие не имею, как поступить в этом случае? Шутка ли, мое слово стоит два миллиона долларов. Никогда еще она не ценилось столь дорого. К такой огромной ответственности я не привык.

Я мучительно размышлял, как выкрутиться мне из этой ситуации? Я видел, как оба моих собеседника напряженно ждут моего решения.

– И когда компания должна дать окончательное согласие на заключение контракта? – спросил я, с замиранием сердца ожидая ответ на свой вопрос.

– Скоро, – произнес Гессен, – через две, максимум через три недели. Все зависит от наших партнеров в Германии. У нас есть с ними договоренность, что они должны приехать сюда, чтобы изучить обстановку на месте, составить точный перечень необходимого нам оборудования. Приглашение мы им отослали еще при жизни Александра Михайловича. Они должны были уже появиться у нас, но потом случилась эта печальная история – приезд, естественно, отложили. Но недавно мы получили новую от них телеграмму. Они просят в двух-трехнедельный срок подтвердить наше приглашение.

Я откинулся на мягкую спинку кресла, которая мне показалось очень жесткой, так неуютно чувствовал я себя на этом месте.

– Но вы же понимаете, что я ничего не в состоянии сейчас сказать.

Пока я не разберусь детально в делах компании, я не могу принять никакого решения.

– Мы понимаем и готовы оказывать вам всяческое содействие. Скажите, какую информацию вы хотите получить?

– Ну, прежде всего о финансовом состоянии компании.

– Я готова предоставить вам обстоятельный анализ, – впервые за весь разговор подала голос Ращупкина.

– Я его непременно выслушаю, но не сейчас. Чуть попозже. – Я почувствовал, как от всех этих дел и забот у меня начинает ломить в висках. Я предвидел, что финансовый отчет меня окончательно доконает.

– Я готова это сделать в любой момент, – сказала финансовый директор.

– Будем считать, что первое мое знакомство с компанией прошло успешно, – проговорил я.

Гессен и Ращупкина оказались людьми сообразительными, она практически одновременно встали.