Александр Ломтев - Лента Мёбиуса

– Правильно, довольно глупо. Подумаешь – девушки не любят, тоже мне беда – из института отчислили, пустяк какой – денег нет… В общем, ты сейчас идешь домой, ложишься спать, а с завтрашнего дня у тебя все будет просто отлично!

– А потом вы у меня забираете бессмертную душу? – спросил Вася, в уме ужасаясь: «Вот еще и с ума сошел!»

– С ума ты не сошел, а взять с тебя больше нечего, нету больше у тебя ничего, кроме души. Да и она тебе уже не нужна, раз решил самоубиться.

– А вам-то она зачем?

– Не скажу, да ты и не поймешь. Так что вставай и иди домой.

И Вася встал да пошел. Спал как убитый; а утром ему позвонил школьный приятель, который, как оказалось, добился больших успехов на поприще новорусского построения капитализма. Уже через несколько дней Вася пошел в гору; взятый приятелем в фирму по дружбе, он оказался весьма способным менеджером. И пошло-поехало! Черт свое слово сдержал без обмана. Первый джип, первый миллион, первый особняк на Рублевке, первая жена из сериала, первый миллиард. Ну, вы о нем, о Васе, сто раз слышали, в журналах блестящих про него читали, на телеэкране он мелькал постоянно. В общем, все известно, подробности даже и рассказывать нет смысла.

Но вот прошли годы; и стал замечать Вася, что чем больше он получает, чем щедрее тратит, тем меньше удовольствия испытывает от жизни; а там и тоска непонятная навалилась. И не помогали никакие самые изощренные развлечения, самые красивые девушки самых красивых островов, самые крутые машины и яхты. Тоже история известная… Даже церковь православная не помогла: уж он и храм в новом стиле отгрохал, и попов знакомых и незнакомых озолотил – нет, тяжесть на сердце камнем гранитным давит и давит. Не помогли и буддисты, и даже алкоголь – на беду оказалась у Васи аллергия на алкоголь, вот ведь. Совсем уж собрался Василий потратить десять миллионов на туристический полет в космос, да вдруг ясно понял – и это не поможет. Был он в ту пору в городе Рио-де-Жанейро, на карнавал приехал. Уже и билет у него на самые престижные места имелись. Но вечера карнавального Вася не дождался; вышел из своего шикарного номера, поднялся на скоростном лифте на самый верхний этаж, никем не замеченный выбрался на крышу небоскреба, подошел к краю и сел, свесив ноги.

«Вот ведь какой парадокс, – грустно думал Вася, сидя под облаками и разглядывая по-муравьиному шмыгающих далеко внизу людей. – Не хотелось жить от неудач, от безденежья, от безнадеги, а теперь все есть и даже гораздо больше, чем нужно, а жить не хочется! Кто бы мог подумать… Почему? Почему? Почему?!»

– Неужели не понимаешь?

Вася вздрогнул и обернулся. Черт на этот раз был в высоких сапогах, черной хламиде и цилиндре, подозрительно похожий на оперного Шаляпина. Как и прежде, он был криворот и разноглаз: один глаз бездонно черен, другой голубел льдом. Черт сидел рядом на узком карнизе, болтал в пустоте длинными ногами и с насмешкой смотрел на Васю.

– Итак, не понимаешь, отчего же все это не принесло тебе счастья?

Вася пожал плечами.

– Вспомни, что заповедовал вам ваш Бог.

– Я не верю в Бога.

– Это не имеет значения.

– То есть?

– Ты можешь не верить в землетрясение, в любовь, в град, в цветущую сакуру, в бескорыстную дружбу, в терпение, в полную луну, но они существуют и в разной степени оказывают на тебя воздействие. Итак, ваш Бог сказал вам: «В поте лица своего будете добывать хлеб свой». И поверь мне, он не имел в виду буквально хлеб или только сельское хозяйство.

– То есть?

– Как же вы, люди, в большинстве своем все-таки недалёки. Какой уж там образ и подобие! Да ведь все просто: человек может испытать настоящее наслаждение, настоящую радость, истинное удовлетворение только от того, чего добился сам – своими руками и своим умом! Сам!

– Сам?

– Сам!

Вася вздохнул, поднялся на ноги, повернулся к разноглазому:

– А что же теперь с моей душой будет? Секрет?

– Да ладно уж, нету никакого секрета, – черт тоже поднялся и с любопытством глянул в бездну. – Души мы потом обмениваем на свои грехи. Чем больше душ добудем, тем больше грехов с нас списывается. Глядишь, и прощенье выкупим… А души потом отмываются, отбеливаются и вкладываются в новорожденных. Хорошая чистая душа в нынешнем мире – дефицит! Её ведь, душу, из ничего не сделаешь.

Вася медленно развел руки, чуть наклонился вперед, присел и сильно оттолкнулся ногами от карниза.

В воздухе, принимая на себя стремительно набегающий, врывающийся в легкие поток, он вдруг почувствовал острый восторг…

– Вот, смотри, – дядя Вася развернул газету и зачитал, – в преданиях местных жителей Большачка – это огромного роста женщина с распущенными волосами, в белых одеждах, которая показывается людям примерно в полдень в одном и том же месте. О том, что предвещает её появление, в народе бытует несколько вариантов…

– Ну и что? – я догадывался, что сосед не зря вынес эту газетку, и не ошибся.

– Я её видел.

– Кого?

– Большачку. Хочешь – верь, хочешь – не верь, но – видел.

Я знал дядю Васю давно и знал, что к мистическим настроениям он не склонен и сам посмеивается над подобными историями. А тут говорил хоть и несколько смущённо, но серьёзно.

– Ты же знаешь, мы деревенские, это отец когда-то в город переехал, на завод устроился, я тут и родился, но с малолетства все лета проводил в деревне. Вот шла жатва. Дядька мой деревенский, отцов брат, на комбайне работал с утра до ночи. А то и ночью. Каждый день бабка давала мне узелок с обедом, и я бежал на дорогу, ловить порожнюю попутку. Какой-нибудь шофёр меня обязательно подбирал и отвозил на поле. Иногда по дороге ещё какой-нибудь мальчишка присоединялся. Или девчонка. А потом назад на груженой возвращались, зерном пахнет, пыль из-под колёс…

В узелках у нас что было. Хлеба большая горбушка – ржаного. Реже лепёшка. Яйца, в русской печке печенные, – вкуснятина, это тебе не на газу в кастрюльке… Да, ну огурцы – или свежие, или солёные, картофелин несколько штук, опять же печёных, бутылка молока, тряпочкой или газеткой заткнутая… Что еще…

– Колбаса, – подсказал я.

– Ты что, – колбаса! Колбасу в те поры в деревне и по большим праздникам не видели. Бывает, мяса кусок или курицы, соль, конечно, лук зелёный или репчатый. Дядька сырой лук не любил, так что я зеленый носил. Садились тут же, у комбайна, и прямо на стерне обедали. Фуфайку какую-нибудь бросишь, чтобы не кололась… А один раз ночью…

– Погоди, – придержал я дядю Васю от дальнейшего впадения в детство, – ты про Большачку хотел..

– А, да! – Ну, вот как-то жали не так далеко от села, и я пошёл к дядьке пешком, напрямки. И есть там такое место, про которое говорили, что там плохо что-то. Ну, старались туда без дела не ходить. Ребятишки смеялись, конечно, над этим. Гагарин в космос слетал, а тут такие суеверия, косность… Вот я там и шёл – тропка выходит на круглый холм, на холме кольцом берёзы, внутри кольца – поляна, тоже круглая, и трава там высокая. Ну, иду, прохожу под берёзами, а в центре поляны остановился. Красиво очень мне показалось. Берёзы высокие, стройные, шелестят, трава шёлковая, небо синим кругом над головой в зелёной кайме берёзовых верхушек, а в вышине невидимые жаворонки заливаются. И такая благодать. Я узелок поставил да в траву и повалился – так хорошо было. Смотрю, как облачка по небу бегут, кузнечиков слушаю, не жарко, ветерок веет, травой и полем пахнет, комбайны где-то недалеко стрекочут, машина гуднула… Я вдруг понял, не знаю даже, как это описать, что вот это вот – и есть счастье. Вот бы вечно так всё шло и шло. А что будет дальше – хорошее?