Елена Исаева - С праздником! 8 Марта. Рассказы о любви

«Не умею», – говорю. «А больше, – говорит, – и не надо. Как звать-то?» – «Рая… Ой… Рядовой Иванова!» – «Понятно, Рая. Как же тебя угораздило?» – «Хотела букет в штабе поставить… Праздник всё-таки! Вышибли мы их!» – «Садись в машину – подвезу». Ну, вот так. Потом как-то ночью он приехал. Они с нашим командиром до утра аж просовещались, а под утро он часа на полтора заснул. Тут же в штабе, на кушетке. Я его будить пришла – как велел: «Товарищ командующий, разрешите обратиться… Вы велели вас через полтора часа разбудить. Уже прошло». – «А-а… Рядовой Иванова», – узнал. Я удивилась: «Вы помните?» А он вдруг говорит: «Такие глазищи разве забудешь?» И смотрит, и смеётся. Он силу-то свою мужскую хорошо понимал. Я покраснела, на другое перевела: «Мы с девчонками вам оладьев напекли. Завтракать накрывать?» Он помягчел вдруг совсем: «Слово какое-то домашнее, ностальгическое – накрывать… Нет, девушка Рая. Некогда мне завтракать. Поеду я. Лёша встал?» – «Давно». – «За оладьи – спасибо. С собой их мне заверни». Уходя, оглянулся ещё в дверях и сказал: «Буду тебя вспоминать». И всё. Так он мне нравился, девочки. Фамилию его услышу – сердце падает. Прямо клавиши в машинке путала… Задумчивая вся стала. Даже обстрелов уже не так боялась. Нас обстреливают – а мне есть о чём думать…

А через пару недель подбегает ко мне Зинка. «Рай! Приказ пришёл – тебя в штаб фронта переводят». – «Как это?» – моргаю. А она тут же: «Ну дуру-то из себя не строй! И так всё понятно. Скромница ты наша». Я честно не понимала: «О чём ты говоришь?» А она мне: «Я ж видела, как он на тебя смотрел. Колись? Чего у тебя с ним?» – «Честное слово, ничего, Зин. Да ты что… Он, вообще, женатый человек… начальник…» – «Не смеши меня, – говорит. – Кто щас на жён внимание обращает? А что начальник – так целее будешь». – «Зин, – говорю, – да я его видала-то всего два раза». А она мне: «По нашим временам – и одного хватило б. Сегодня живой, завтра – мёртвый. Радуйся! Пришло и к тебе военное счастье!» Я тут же переживать начала: «В штаб фронта – это ж серьёзно! Теперь они меня хорошо проверять станут: всплывёт про отца». Зинка успокоила: «Молчи – главное. Может, и не всплывёт». Всплыло, конечно. И вместо штаба фронта – погнали меня из армии насовсем! Перед самым наступлением! Поплакали мы с Зинкой, обнялись и расстались… Я, собственно, чего зашла-то, Кать. Ты говорила, платья у тебя от матери остались, кофты. Давай я Зинке отвезу. А то она в таком рванье – смотреть страшно. Я к ней раз в неделю езжу. Убираюсь, то, сё. Я тогда как с фронта уехала, в ту же ночь штаб наш – разбомбило. Одна Зинка уцелела – ранило её, ноги парализовало.

– Конечно, – засуетилась мама. – Всё, что могу…

– И вы всю жизнь с ней… Ну, к ней ездите?

– Ну, не всю… Пока её родные были живы – нечасто. А теперь одни мы остались. Меня и после войны замуж никто не брал. Если что серьёзное намечалось, так я честно говорила, что отец – враг народа. Так и просидела в девках… А Зинка… понятное дело… ноги – первое для женщины. Учись, Лен, танцевать!

В восьмимартовском конкурсе я не выиграла. И не проиграла. Меня ведущей поставили. Номера объявлять, задания раздавать…

– Самой главной, значит? – подбодрила меня баба Рая, зайдя в очередной раз.

– Просто больше никто не хотел, – объяснила я.

– Кать, отнесла я Зинке твои шмотки… Благодарит она тебя…

– Совершенно не за что, – ответила мама, и тут мы обе увидели, что на бабе Рае нет лица.

– …Раиса Александровна, случилось что?

– Я ей суп варю, а она мне вдруг говорит: «Помру скоро».

– Глупости, – отмахнулась мама. – Это она вас вампирит. Ей больше некого.

– Не перебивай старших, – вдруг неожиданно строго сказала баба Рая.

– Извините, – как девочка смутилась мама.

– Она говорит: «Вот ты за мной ухаживаешь, фрукты мне таскаешь, тряпки всякие… А ведь это я на тебя тогда анонимку написала в штаб фронта – что отец у тебя враг народа…» – «Зачем, Зин?» – спрашиваю. «Очень, – говорит, – мне обидно стало, что тебя к твоему генералу… И что у тебя любовь, а у меня… Так… Пользуются только…» Я её успокоила: «Ну, может, и к лучшему, Зин. Зато меня не убило». А она в слёзы: «А меня – так лучше б убило! Видишь – как Бог за тебя наказал… Такая страшная жизнь получилась. Ты когда стала ко мне ходить, я тебя видеть по первоначалу не могла… Теперь привыкла. Так что… Брось меня… Ничтожный я человек». Я говорю: «Куда ж я тебя брошу, Зин? У меня ж, кроме тебя, никого на всём свете. И потом… Не мне тебя судить. Ты, если в чём и виновата, так отстрадала уж сколько…»

У писателей в таких рассказах всегда бывает неожиданный финал. Не знаю уж, как у меня получилось.

– А у нас ещё пластинок всяких много, – пряча слёзы, торопливо предложила мама. – У неё проигрыватель есть? Мы можем пластинки ещё…

– Пластинки?.. Ну да… Наверное… Пластинки…

И взяла для своёй Зинки «Брызги шампанского», «Риориту», Шульженко и Майю Кристалинскую, чтобы в женский праздник вместе послушать. И это для меня было примером «высшего проявления патриотизма».

…Как я была счастлива, что не пришлось позориться перед Серёжей на этом конкурсе красоты! Никто так и не узнал, что танцевать я совсем не умею. Зато все уважали, потому что я же была ведущей! Объявляла условия игры и так далее! А Серёжа мне помогал – и у нас получился отличный дуэт. К концу вечера он посмотрел на меня, как мне показалось, даже с лёгким подобием улыбки. То есть уже не как на шкаф, или стул, или парту. А отделил от неодушевлённых предметов, что являлось уже большой победой в моей нелёгкой борьбе за любовь.

Филиал городской детской библиотеки, в которой Даша проработала четырнадцать лет (с пятью декретными отпусками), неожиданно закрылся, а другого места в централизованной библиотечной системе ей не нашлось. Два месяца Даша получала выходное пособие, затем, вопреки уговорам мужа, устроилась фасовщицей на молокозавод.

Монотонный труд невыносимо её утомлял. Послеобеденные часы она выстаивала у конвейера на грани беспамятства, с онемелой поясницей и горючим клубком тошноты в горле, страшась вот-вот рухнуть на движущуюся ленту. И кто, скажите, пожалуйста, придумал закон подлости – судьба или случай или эта милая парочка действует заодно? Впрочем, не важно. Важно, что по закону подлости Даша хлопнулась в обморок под ноги директору, когда он удостоил цех своим посещением. На следующий день директор вызвал маломощную работницу в кабинет и предложил по-хорошему уволиться, поскольку производство терпит убыток с её частыми бюллетенями.

– А тут ещё обнаруживаются ваши форс-мажорные обстоятельства, – укоризненно дополнил прозорливый руководитель.

Краснея от сознания собственного обмана, Даша беспрекословно написала заявление, ведь при найме она на самом деле скрыла и многодетность, и «форс-мажор», теперь уже рвущий пуговицы рабочего халата.