Татьяна Веденская - Девушка без имени

«Как он мог подумать, что я взяла картину?»

Эта мысль жгла Ирину изнутри, заставляя морщиться от отвращения. Все это время он жил рядом с ней, он спал и в то же время считал ее воровкой. Что это? Каким циником нужно быть, чтобы поступить так? Отчего не подошел и не спросил обо всем напрямую, не бросил обвинение в лицо? Только чтобы продолжать спать с ней?

Она ошибалась, в нем, в себе, в том, как устроен этот мир.

Может быть, потом он бы даже добился ее ареста, обвинения. Мог он так сделать? Нет, Ирина не могла в это поверить. Впрочем, она в такое количество вещей не смогла бы поверить, но они случились с нею. Значит, пора уже становиться умнее. Пора возвращаться домой. Ей нужно о многом подумать. Многое сделать. Ей нужны деньги – она оставила последнее, что у нее было, Ивану. У Марка еще оставались деньги за проданную машину, но и они скоро утекут сквозь пальцы. Впереди путь, конец которого наступит, только когда Ирина найдет дочь. Это – самое главное. Это – единственное, о чем она должна думать.

Об этом – и о своей маме.

Выбросить из головы все остальное. Дыши, смотри в окно, не думай ни о чем. Завтра волны вынесут тебя на берег Московского вокзала вместе со всеми этими уставшими, спешащими куда-то людьми, и Иван Чемезов останется только тенью прошлого, случайностью, случившейся в нужное время. Меньше всего ты должна вспоминать его светло-серые глаза, его внимательный взгляд, изучающий тебя так, словно хочет запомнить навсегда. Или раздевает глазами. И не вспоминай о его руках, о больших ладонях, державших тебя за плечи. И о его губах. И о его словах. Все это нужно забыть.

Просто останься. Ты же можешь просто остаться!

– Мама, я вернулась! – Ирина не стала звонить и открыла дверь ключом, лежавшим под половицей. Не потому, что боялась разбудить Марию Николаевну. Она знала, что мать встает рано, чтобы посмотреть свежие новости. А может, просто плохо стала спать с годами. Ира просто хотела войти домой и увидеть маму сидящей в кресле или на кухне, с чашкой чая – как в старые добрые времена.

– Ира! Господи, что же ты не позвонила с вокзала? – Голос матери доносился с кухни.

– Чтобы ты устроила тут кулинарный поединок? – усмехнулась Ира и бросилась обнимать Марию Николаевну. – Господи, как я по тебе соскучилась!

– Девочка ты моя. Ты еще больше похудела. Тебя нужно кормить и кормить! – возмутилась мать, шутливо тыкая дочь в ребра. – Ну скажи, почему ты такая у меня несговорчивая?

– Я… нормальная, – пробормотала Ирина и вдруг с удивлением отметила, что матушка-то ее – при параде. Даже губы чуть подкрашены. – Ты куда-то собралась, мам? В такую рань?

– А что, ходить по дому с накрашенными губами – это уже преступление? – рассмеялась та. – Нет, Иришка, нет. Просто… у нас гости.

– Гости? – нахмурилась Ира. – Марк? Он что-то узнал? Почему он мне не позвонил? Ах да, я же отключила телефон.

– Почему ты, кстати, отключила телефон? – спросила мама, и взгляд ее посерьезнел.

– Это очень долгая история, мам. А ты говоришь, у нас гости.

– Ничего, – покачала головой мама, увлекая Ирину за собой. – Гостям это тоже очень интересно!

Меньше всего на свете Ирина ожидала, что посреди ее собственной кухни будет сидеть Иван Чемезов собственной персоной. Сидеть – и пить чай с ее мамой. Ирина всплеснула руками и осела на ближайший стул, заботливо подставленный ей Марией Николаевной.

– Как видишь, мы тебя ждали. Я как знала, напекла-таки пирогов. Сейчас подогрею. Ваня, вы мне не поможете, а то чайник тяжелый?

– Сию секунду! – Иван вскочил и пошел к раковине.

– Да подождите вы с чаем! – крикнула Ирина. – Откуда он-то тут взялся?!

– Прилетел, – сказал Иван и склонился, чтобы набрать в чайник воды.

– Вот спасибо. Ирочка, а ты видела, какой красивый портрет написал Ваня? Представляешь, он мне его подарил! Твой папа был бы так счастлив!

– О чем она говорит?

– Сама посмотри, – пожал плечами Иван, а затем демонстративно сел на свое место, подцепил пирожок и принялся его уплетать. – Господи, Мария Николаевна, как же вкусно! Ни в сказке сказать, ни пером описать!

– Куда?

– Ой, иди, я покажу. – Мария Николаевна потащила Ирину в комнату, в середине которой стоял портрет – тот самый, над которым Иван работал все время их знакомства, за исключением последней пары недель. На нем Ирина, в терракотовом платье, в широкополой шляпе, – летит по небу, придерживая шляпу изящно изогнутой рукой. На ее ногах – только одна туфелька. Вслед за ней летят цветы, два кота, какая-то газета…

– Ты его закончил? Когда?

– Иногда по ночам я бросал эту дурацкую поддельную «Завалинку» и принимался писать тебя. Потому что это – единственное, что мне по-настоящему хотелось делать. Я готовил ее к Питерской выставке.

– Представляешь, Ириша, ты будешь выставляться в художественных залах! – улыбнулась Мария Николаевна.

– Я не хотела бы…

– Это мой портрет, Ира! – возмутилась мама. – И я ему разрешаю. Знаешь, как он называется? Твой портрет?

– Воровка на доверии? – предположила Ирина, и колючий взгляд темно-зеленых глаз обжег и поранил Ивана.

– «Девушка без имени». Мне кажется, это просто отличное название для картины. Очень по-старомодному, в хорошем стиле, – щебетала мама.

– Как ты меня нашел? – спросила Ирина, продолжая смотреть Ивану в глаза.

– Почему ты скрывала от меня, что твоя дочь пропала?

– Это не твоя война и не твоя беда, – пожала плечами Ирина. – Но теперь ты видишь. Я вовсе не принцесса, с которой можно жить долго и счастливо. Я – полный кошмар, разбитое корыто, и все мои мысли только о том, как найти ее. Жизнь моя – это слезы.

– Тогда я стану плакать вместе с тобой. Я просто буду рядом.

Ирина огляделась и поняла, что ее мама вышла из комнаты, тактично оставила их одних. Как этот русоволосый Иван умудрился так быстро завоевать ее доверие? Что именно он ей сказал? Что утаил? Ах да, конечно. Портрет. Чье сердце устоит перед чудесным изображением дочери? Картина и вправду удалась. В ней было так много света, так много нежности и любви, что это ошеломило Ирину. Неужели он видит ее такой?

– Прости меня. Прости меня за все, Ира, – пробормотал Иван и подошел к ней в нерешительности.

– Это я должна просить прощения, – покачала головой она, но Иван обхватил ее своими ручищами и прижал к себе, поставив точку на любых возражениях. Она здесь, дома – в его руках, под защитой его любви. Она больше не должна оставаться один на один со своими демонами, и можно тихо плакать, уткнувшись ему в грудь.

– Ш-ш-ш, милая. Мы найдем ее. Расскажи мне все. У меня есть связи. Твоя мама сказала, что ты подозреваешь свою бывшую свекровь. Что тебе удалось выяснить?

– Я… практически ничего, – замотала головой Ирина, и слезы бурною рекой полились из ее глаз. – Только то, что она уехала из Москвы и не хочет со мной встречаться. Так она и раньше не хотела со мной встречаться.