Василий Гурковский - Семь жен Петра, кузнеца-гинеколога

Управа платила врачам буквально копейки, но у семьи Петра и Фроси были кое-какие запасы, и, учитывая небольшие текущие запросы, им на жизнь хватало. Иногда Иван пробирался в город или Катя что-нибудь привозила в качестве подарков. Петру шел уже шестой десяток, но он работал практически по две смены – не из-за зарплаты, а потому что просто некому было работать, а надо…

В больнице, где он работал, ни немецких женщин, ни их детей не лечили, только местных. Это как-то примиряло Петра с ситуацией, и он отдавался делу, своему делу и своим людям с дорогой душой и открытым сердцем. Это для него снова была война. Война, где он воевал за будущее своей страны, детей, даже в таких нечеловеческих условиях.

Однажды пришла дежурная из приемного отделения, испуганная, и сказала, что его срочно требует выйти какой-то немец. Петр не очень лестно относился к немцам вообще – еще с той войны, и к фашистам сегодня в частности, но вынужден был пойти за дежурной и узнать, в чем там дело. И почему он вдруг кому-то понадобился. У них свои врачи есть. Но – за ним стояла больница, где помогали нашим людям! Он вышел в приемную, там стояли два немецких офицера. Без всяких предисловий один из них, скорее всего старший, что-то отрывисто сказал. Второй спешно перевел: Петру приказывали следовать за офицерами. Вышли на улицу, сели в машину, приехали в немецкий госпиталь, зашли. В одной из комнат их принял немецкий врач. Он сразу сказал через переводчика, что у жены господина полковника есть проблемы при родах. Положение критическое. Кто-то из местных врачей посоветовал обратиться к Петру. Поэтому его и привезли сюда.

Петр попросил показать роженицу, срочно приготовился и попросил остаться только лечащего врача. Полковник возмущенно что-то сказал, но Петр с высоты своего роста так на него посмотрел, что тот вышел и что-то зло сказал переводчику. Тот перевел: полковник сказал, что если с его женой что-то будет не так, он сам Петра застрелит как виновного. Петр успел сказать переводчику: «А ты спроси полковника – если его завтра кто-то застрелит, он что – тоже доктора какого-нибудь обвинять станет?» – и принялся за дело.

К счастью, все обошлось благополучно, у полковника родилась дочь, и все нормально обошлось с его женой. Петра отвезли обратно в больницу, даже не сказав ни «спасибо», ни «до свидания». Зато на второй день пришел тот самый переводчик и передал Петру «презент» – двухсотграммовую пачку качественного маргарина. Петр отдал его на кухню, чтобы добавляли на несколько дней в детские подобия каши…

На этом, к счастью, его контакты с оккупационными властями закончились. Правда, его больницу редко посещали различные проверяющие, гражданские и военные, так как пациентами были только дети и роженицы-матери. Зато этим пользовались местные подпольщики – через медперсонал больницы они доставали и бинты, и лекарства какие-то, и получали определенные медицинские услуги. Петр знал об этом, но в самом процессе не участвовал – он не имел права потерять эту единственную в области больницу для наших детей, которая все-таки выжила и дождалась того времени, когда в октябре 1943 года немцы были изгнаны из города. И только тогда, когда город был освобожден, и вернулась советская власть, и началось возрождение всего и вся, – промышленности, быта, образования и здравоохранения, днепропетровцы – и те, кто признавал и любил советскую власть, и те, кто её не признал ещё и не любил раньше, – быстро поняли, что и как и, засучив рукава, приступили в восстановлению своего города. И – восстановили этот прекрасный промышленный и культурный центр на Днепре. Свою лепту во все это возрождение внес известный раньше кузнец, а теперь не менее известный акушер-гинеколог – Петр Лебедь.

Интересно отметить и такой факт: несмотря на почет и уважение отца, несмотря на увещевания мамы Фроси, никто из четырех их дочек не захотели стать медиками. Медиками вообще. Были и педагоги, и горные инженеры, и представители других профессий, но в медицинский вуз пошел один из шести детей – самый младший, их совместный сын – Николай… Он пошел учиться, когда его старшие братья-сестры уже закончили различные учебные заведения и уже по нескольку лет работали. Николай отлично учился и в школе, и в институте, родители на него не могли нарадоваться и ожидали продолжения семейной династии медиков.

Дождались, только другого: на последнем курсе Николая ждала… страшная война. Курс ускоренно был свернут, дипломы выданы, и молодой хирург Лебедь оказался на фронте. Два-три месяца хирургической практики – и в бесконечный бой за жизнь раненых и покалеченных людей в течение всей войны. В невероятно сложных условиях, без инструментов, необходимых в нужном объеме медикаментов, часто при свете керосиновых ламп, под обстрелами и бомбежками, делал операции Николай Лебедь. К концу войны он был начальником полевого госпиталя.

В последнем своем письме, отправленном из Германии 6 мая 1945 года, он радостно сообщал, что война наконец закончена, что мы победили, что его наградили орденом Красного Знамени, раньше у него уже был орден Красной Звезды, и что получил он звание майора. Был приказ о переводе тяжелых раненых в стационарные госпитали, легкораненые переходили на амбулаторное лечение в своих медсанбатах, и его госпиталь, так как боевые действия закончились, приказано свернуть. «Скоро, – писал Николай, – возможно, и прибуду к вам, дорогие мои родители, сестры и брат. Главное – война эта проклятая закончилась…»

Письмо это пришло в Днепропетровск в конце мая, а до этого семья Лебедей получила другое, официальное письмо, в котором сообщалось, что их сын Николай Лебедь погиб с седьмого на восьмое мая западнее города Берлина.

Госпиталь Николая действительно находился далеко на запад от взятого нашими войсками Берлина, недалеко от места соприкосновения советских войск и войск западных союзнических держав. Именно 7 мая одна из танковых немецких групп, оказавшаяся в тылу наших войск и не желавшая попадать в плен к русским, устремилась напрямую в зону нахождения американских войск. На бешеной скорости ночью немецкие танки выскочили из советской зоны, попутно проутюжив место, где готовился к эвакуации госпиталь Николая. В живых там не осталось никого…

Так как письмо от Николая пришло гораздо позже официального сообщения о его гибели, то и Петр, и особенно Фрося, надеялись на чудо, причем долгие годы. Но чуда не произошло…

Трудно автору расставаться с такими положительными героями. Героями невыдуманными, внуки, правнуки и праправнуки которых и сегодня живут среди нас. Жизнь Петра Лебедя, необычная, трудная и насыщенная, достойна, чтобы стать примером и нынешним, и будущим поколениям.