Вячеслав Малежик - Герой того еще времени

Фарфоровый отметить стан.
Ну, в общем, я не вышел рожей…
Для вдохновения – стакан
Залить в себя, тогда, быть может,

Найду я нужные слова,
Но красоту таку негоже
Нам обсуждать… И так молва
О ней сложила в Коктебелях
Легенды, ах, читатель мой.

Пока группешник песни пели,
Все любовались только той,
Что танцевала, как богиня.
То был не танец, а полет.
И на кого свой взгляд поднимет,
Тому предъявит этот счет.

И каждый оплатить готов был,
Как на смотринах во дворце,
А Горик в такт тихонько топал,
Забыв улыбку на лице.

И спев последнее «е-е»,
Ансамбль замолк, готовясь снова
Запеть, как двое на траве
Укрылись небом, словно кровом.

И выстрел-взгляд, как солнца блики,
Направлен в Горика, а он
Зачем-то кем-то был окликнут:
– Давай сыграем роллингстон!

И «Satisfaction» [2]от души
Запел по-джаггеровски Горик,
А для принцессы свет туши.
Ах, Горик, горе, горе, горе.

И не заладился роман
В зеленых кущах Коктебеля.
И словно сладкий яд-обман,
Ее чудесный тонкий стан
Не стал для Горика тем зельем.

И он играл, и с кем-то ноги
Привычно в море обмывал.
Не будь, читатель, очень строгим,
Таких историй ты не знал.

А было то в далеко время —
Мы строили социализм,
Любили рок и ногу в стремя.
Ну, потерпи чуточек, плиз.

В столицу в сентябре вернувшись
И к будням в плен, мы, как всегда —
Работа, дождь, метро и лужи,
И прочая е-ерунда.

Принцесса? Да, наверное, Горик
О ней не думал, и всерьез,
Не вспоминал он и о море.
Ответ, я думаю, так прост,

Что долго объяснять не буду,
Как строем девушки прошли,
Которых было так нетрудно
Гитарой, песней соблазнить.

И вот однажды через месяц
Раздался поутру звонок:
– Привет, мы отдыхали вместе
Принцесса – я…
– Мой Бог…

– Я не могу тебе звонить,
В моей стране так неприлично
Смотреть и просто говорить
Для девушки… Так нетактично.

– Принцесса, что вы? Я так рад.
Чем я обязан, и не знаю,
Хотите песню «Летний сад»
Я сочиню… и вам сыграю.

Понятно дело, каждый день
С принцессами он не гусарил
И чувствовал себя, как пень,
А был неглупый в целом парень.

Прощебетав еще о чем-то,
Она сказала наконец:
– У нас урок и там-то, там-то
Я буду ждать вас…

«Все, конец», —
Подумал Горик, что на хвост
Мгновенно сядет КГБ.
Да наплевать, ведь помню море,
Нам по колено, и не бэ [3].

Ты сам хотел погорячей,
Ты пел, скажи мне, «Light me fi re» [4]?
Шагай по жизни, guy [5], смелей.
Держи удачу крепче, парень.

И может, сдохнет КГБ,
Пока с принцессою гуляешь.
Но А и Б сидели на трубе,
И ты на каторгу шагаешь.

Пойдет ли милая тогда
В Сибирь, как жены декабристов?
И приговор тра-та-та-та…
И все-таки побриться.

Вам, Горик, надо… На свиданье.
Не каждый день вас приглашают
Принцессы… Что ж, пора.
Престиж страны на карте,
И ты – король азарта.

Был холодный осенний вечер,
И они вспоминали лето.
Шарф накрыл ее зябкие плечи
И не дал никаких он ответов.

КГБ за ним не следил,
Что его чуть-чуть обижало,
Он трепался, что было сил.
Целоваться нельзя, пахнет скандалом.

Из державы в державу ноты протеста
Полетят, что же делать тогда?
Бедный Горик не знал, где найти себе место.
И сказал он себе: «Прорвусь, не беда».

Позвонил двум девчонкам, что помнили море.
И вернулся в разгульное лето.
– А принцесса-то лучше, так кто же спорит,
И потом зарубежная песня не спета.

Он назначил свиданье
Ей в семь на Ордынке.
И билеты заранее
В кино закупил.
И дивилась толпа:
Волосатый наш парень
С желтокожей красоткой куда-то пилил.

«Джентльмены удачи» кино называлось,
И жаргон на экране маршировал.
Да, принцесса в сюжете порой буксовала,
Не поняв про «моргала», про «шмась» и «завал».

И пустым Комсомольским проспектом
Он девчонку пешком провожал,
И опять все с тем же успехом
Горик милую не целовал.

И спросил он ее с расстановкой:
– Почему мне не смотришь в глаза?
И ее повернул он к себе так неловко,
Что принцесса ответила, щеки в слезах:

– Если женщина в нашей стране
Ищет взглядом ответ у мужчины,
То она не скажет вам нет,
Для отказа пропали причины.

Громче клятв и речей
Вам глаза все расскажут.
А меня? Если хочешь, то пей…
Репутация? Ах, неважно.

Горик как-то растерялся,
Редко с ним тако случалось.
Да, влюблялись, да, бывало,
Вот сюжетец, коих мало.

– А ответственность, поди…
Вдруг пойдет войною папка?
Ведь король он… Погоди,
Я внесен в его тетрадку?

Нет, делов не натворил.
Был, как дипломат, корректен.
И с принцессою не пил,
Не возил на флэт [6]к Карете [7].

Волю ручкам не давал,
Знаем ихние мы нравы —
Вечером поцеловал,
Утром в загс и под фанфары.

А чего я так боюсь?
Ведь пригожая принцесса.
Об заклад с кем хошь побьюсь —
Любит девка парня-беса.

Порулю я государством,
Может, заведу гарем,
И детей своих на царство
Посажу, ей-ей, затем.

Укреплю там мир и дружбу,
Базу в Азии создам,
Сыновей друзей на службу
Призову, трам-тара-рам.

Евнухи в моем гареме
Будут тоненько так петь.
Я солирую, я в теме.
Вам не нравится? Вас геть [8]!

Размечтался, не заметил,
Как дотопали они.
– Нет прекрасней вас на свете.
О, принцесса, ваши сны
Пусть вернут вас в Коктебель…
Боже ж мой, какой кобель.

А папашка проморгал
Бунт в евойном государстве.
Долго думать он не стал
И сбежал… А грозных санкций

Не успел вкусить народ.
Взят тайм-аут был на год.
А ООНы и Совбезы думают-решают,
Но как быть, они не знают.

А в Москве да на Ордынке
Грустный день прощания.
И друг другу по старинке
Пелись обещания.

– Я должна лететь, мой милый.
Родина в опасности.
Горик, собери все силы
И дождись, прекрасный мой.

– Как-то странно, о принцесса,
На войну вас посылать.
Не найду в Москве я места,
Буду всюду вспоминать.

Полечу я в Коктебели,
Брошу в море я письмо.
И оно к вам в колыбельку
Приплывет с вечерним сном.