Вячеслав Малежик - Герой того еще времени

Как и после первой группы, авторитетное жюри приступило к обсуждению программы Бергера и «Скифов». Был всеобщий восторг, все стремились подойти к музыкантам, чтобы пожать им руку или похлопать по плечу.

– Ну, как вам? – спросил Воробьев Гешу.

– Коля, это очень приличный уровень, и ребята играют и поют, как на Западе.

– Виктор, после такой тирады обычно ставится запятая, и дальше говорится, что не нравится.

– Вы правы, Николай. Очень забавная ситуация получается. «Скифы» для вас соперники, но сейчас вы находитесь по другую сторону баррикады, воюя со старшим поколением, то есть со мной.

– Я не услышал ответа, – сказал Воробьев, устремив свой взгляд в глаза Геши.

– Что ж, я отвечу… Собственно, это будет не критика, а совет, который я дам тебе и, может, он вам пригодится. Мне кажется, чтобы ребята могли называть себя мастерами, им нужно придумать что-то свое, а не копировать классику жанра.

– Наверное, вы правы, – задумавшись, ответил Николай, – я подумаю.

– И не стоит расстраиваться, – продолжил Геша. – Этот период нужно пройти, вы же тоже, скорее всего, снимаете песни для своего репертуара?

– Снимаем, но у нас есть несколько своих. Вот Слава у нас пишет, и пара песен имеют даже известность.

– Что ж, поздравляю вас. Ну я пойду готовиться…

– Удачи вам! – хором напутствовали Гешу музыканты из группы «Ребята». Геша вытащил из чехла гитару, акустическую гитару с металлическими струнами, и поднялся на сцену, захватив с собой стул, на который и сел, установив его в глубине сцены. Микрофоны были не «ах», но выбирать было не из чего. Он попросил отключить все микрофоны, кроме того, в который собирался петь. Уменьшив громкость на пульте до уровня комфортной, он вернулся к своему месту. Достал шнур для своей гитары, мимоходом поцеловал в щеку Нателлу и снова поднялся на сцену. Подключил гитару к усилителю, тоже уменьшив уровень громкости, покрутил эквалайзер на гитаре, подстроил ее, взял аккорд и, довольный услышанным, спустился к своему столику. Публика, заинтригованная видом дядьки с длинными волосами и бородой, одетого в «родной» «Ливайс» и собирающегося играть на акустической гитаре, которую сделали явно не в Советском Союзе, притихла. Все пытались на себя напустить равнодушный вид, но это ни у кого не получалось.

К микрофону вышел Игорь Абраменков и произнес:

– Сегодня у нас в гостях журналист-международник, долгое время работавший в Америке. Как он сам мне рассказал, сочинительство песен в последнее время стало для него всепоглощающей страстью. Он любезно согласился спеть для нас несколько песен. Встречайте, товарищи, наш гость Виктор Митькиных.

Раздались аплодисменты.

– Ни пуха… – шепнула ему Нателла, подошедшая к сцене.

– К черту, – на автомате брякнул Геша и усмехнулся двусмысленности этой фразы.

Он сел на стул и, пододвинув к себе микрофон, начал:

– Добрый вечер, мои юные друзья. Я очень рад, что музыка, которую я так полюбил, находясь вдали от Родины, добралась до Москвы. И, зная талантливость нашего народа, я уверен, что вы сможете со временем составить конкуренцию западным исполнителям. Находясь в командировке, я баловался сочинительством и сегодня отважусь показать вам пару-тройку своих опусов. Первая песня называется «Титаник» и посвящается музыкантам, которые в минуту трагедии… Вы наверняка знаете эту историю, и я не буду ее пересказывать…

Геша начал играть на гитаре, и в его аккомпанементе угадывался лейтмотив песни. Вступление звучало как классическое произведение для гитары. Публика «Молодежного» затихла, и после первых аккордов он уверенно запел, заполняя своим голосом все пространство бит-клуба. Для журналиста, да и для профессионала-певца он пел очень уверенно и чисто. Музыканты в зале забыли, что этого седого дядьку представили как непрофессионала. Песня-реквием закончилась, и все встали, аплодируя Геше.

Второй номер был выдержан в традициях ритм энд блюза и рассказывал историю об улитке, которая ходила в гости, таская на спине свой домик, и если она напивалась там или случалась непогода, то пряталась в свой домик, и никто не имел от нее неудобств. Вместо соло саксофона Вольнов лихо просвистел блюзовый мотивчик, удивив неискушенных еще московских музыкантов и комсомольцев.

– Ребята, – сказал Геша, оглядывая зал. Никаких фотоаппаратов и включенных магнитофонов он не увидел. Никто его не записывал и не снимал, и значит, можно было не бояться поменять ход истории. – Сейчас я хочу вам спеть песню, которую придумал вчера. Так что премьера – «Осенний блюз». Я бы хотел позвать на сцену Леню Бергера, Витю Дегтярева и вашего барабанщика. Я написал вам гармонию, и со второго куплета вы аккуратненько можете мне помочь. Сережа и Юра, вас, вернее, ваши гитары некуда подключить, поэтому извините.

Ребята, смущаясь, вышли на сцену и начали готовиться. Тем временем Геша, сыграв вступление, неторопливо спел первую фразу:

Куплет закончился, и Геша спел:

И, словно в спиричуэлсе, Бергер ответил: «А ты меня ждала», поддержав эту фразу гармонией, сыгранной на рояле. Дегтярев сыграл пару нот, а Донцову хватило ума и такта сыграть на барабанах щетками. Зал взорвался аплодисментами.

После второго припева Геша на гитаре и Бергер на рояле сыграли соло в режиме «вопрос – ответ» и потом была кода, и после слов «осенний блюз» Геша и Бергер устроили этакую дуэль двух вокалистов, вместе закончив интервалом ми-ля. Такой овации КаэМ не знал… Геша пожал руку Лене, они обнялись, и Вольнов представил Дегтярева и Донцова. Затем он пригласил на сцену Дюжикова и Валова, и все вместе долго кланялись московской элите рок-н-ролла.

Вольнов подошел к столику, около которого стояла Нателла с широко открытыми удивленно-восхищенными глазами. Она неожиданно обняла его и поцеловала в щеку.

– Ты проводишь меня? – шепнула Нателла.

– Договорились.

– Я сейчас быстро уйду, найдешь меня у бюста Маяковского, у первого вагона в сторону «Сокола».

– Спасибо, Нателла, до свидания, – ответил Вольнов, подмигнув ей.

Азарт, вожделение, сумасбродство заполнили его душу. И уже не до комплиментов, которые он слышал со всех сторон, было ему.

Он не думал, «изменится ли история» от его действий. Девчонка, желанная девчонка пронзила его насквозь. В сознании всплыл образ Сеньки, но он решил, что это Нателла, и любовная лихорадка колотила душу певца и журналиста Геннадия Вольнова-Митькиных.

Сложив гитару и поблагодарив всех, кто в этот день составил ему компанию, Геша покинул бит-клуб и оправился в сторону площади Маяковского. Он спустился на перрон, прошел его до конца и обнаружил Нателлу, взъерошенную и испуганную, как воробей.