Владислав Вишневский - Терпень-трава

– Нет, пусть как я, – очень, слышу, заинтересованно корректирует мальчишка исходные параметры.

– Ладно, – охотно соглашаюсь. – Пусть так, красивый и умный как ты.

– И ловкий.

– И ловкий, – вновь соглашаюсь. – Не перебивай. Так вот, поставил царь соискателям руки своей дочери и престолу царскому неожиданно сложное задание: «Пойти туда, не зная куда, и принести ему… невиданных размеров огромный алмаз, килограммов на сто, может и двести…»

– На сколько килограммов он сказал? – переспрашивает в темноте Мишель, в тоне явное недоумение.

– На двести. – Уточняю легко и не задумываясь, знаю, не мне же нести.

– А не много это? – что-то ещё подсчитывая, не отстаёт Мишка. – Может, сто?

– Нет, как раз двести. – Машу рукой, мол, сказка же.

– Ладно, – нехотя отступает Мишель, и торопит. – И что? Дальше что?

– Ну вот! – продолжаю рассказ, Мишка затаив дыхание внимательно слушает. – Долго ли, коротко, нашёлся такой удалец, ты, Мишка, в смысле… Сильный, красивый и всё такое прочее. Молча выслушал царя, кивнул головой, мол, всё ясно царь, алмаз так алмаз, найдём, значит, нет проблем. И ушёл. Царевна-дочь горевать принялась, она хорошо понимала, что задача непосильная, просто не выполнимая… Но, ты представляешь!.. Нет! Где-то далеко на Урале, в алмазной горе, нашёл, добыл такой алмаз храбрый Мишка, ты в смысле, на спину взвалил полтонны, и принёс: на мол, царь, я выполнил твоё условие.

– Сколько принёс?

– Полтонны, – говорю.

Мишка одобрительно бросает:

– Нормально. Полтонны – это нормально.

– А царь смотрит, парень на самом деле не голубых кровей…

– Каких кровей? – Насторожился мальчишка.

Я не понял глубины его вопроса, но вырулил фразу по-другому, говорю:

– Не царских, не королевских в смысле кровей, и отказал Мишке, тебе, то есть. Не могу, говорит, государство такому безродному доверить.

– У меня есть родители. – Справедливо обижаясь, злится на царя мальчишка.

– Это я знаю, что есть! – охотно соглашаюсь. – А вот царь не знал. В общем, не справишься, мол, говорит и всё. Тут Мишка и рассердился, ты в смысле. Ах, так, говорит!.. На, получай свой алмаз… И как кинет его с силой вверх… Камень со свистом и улетел. Да не рассчитал силу парень, грохнул тем алмазом о крышку светлого неба, камень и разлетелся миллионами бриллиантов. Очень красиво украсилось небо, невероятно красиво и празднично, как сейчас вот. Только днём этой красоты никогда не видно, потому что алмаз очень чистым был, как твоя душа, Мишка. Такой алмаз, в природе, алмазом чистой воды называется. Его осколки такие чистые и прозрачные, что видны только ночью. Только тогда они и сверкают своими гранями. А свет от них мерцающий и холодный потому, что не простили они царю Мишкиной обиды.

– А девушка что? – Через паузу, Мишель напомнил главное.

– Девушка? – на секунду ступорюсь, но включаюсь. – А, царевна, в смысле? Ну, она как увидела этого парня, тебя, то есть, сразу и влюбилась, заявила отцу, царю этому: «Ты, говорит, батюшка как хочешь, а он мой суженный…»

– Жених, по-нашему, да? – продолжает копается в деталях Мишель.

– Да, жених. Не перебивай. «Не нужно нам твоего царства, говорит девушка, я выхожу за него замуж». И всё. Точка. Понял теперь, прагматик, откуда взялись звёзды?

Помолчав, Мишка задумчиво произносит:

– Понял. Не научно, дядь Жень, но интересно. Сказка, да?

– Ну как тебе сказать, – улыбнувшись бесхитростности, уклончиво отвечаю. – Может сказка, может быль… Не я же за тем алмазом бегал, а ты.

– Шутишь! – Он сладко зевнул мне в темноте, и медленно произнёс. – Но я бы для мамы добыл такой алмаз. Запросто.

– Я не сомневаюсь. Время есть, ещё добудешь. – В его голосе ловлю сонную расслабленность, спрашиваю. – Не спишь там, нет? Двигайся ко мне ближе. Тебе не холодно, Мишель? Мишка, эй, парень, не спи! Мы спать под крышей будем, на сене. Ещё один кайф тебя сегодня ждёт. – Но, кажется, я опоздал, мальчишка не отвечал. Спал крепким сном.

Спал!

Не буду рассказывать о чудо-сервисных туалетных условиях в любом из наших жилых и нежилых сельских дворов. Мне, утром, одного короткого взгляда хватило на ошарашенное Мишкино лицо, чтобы понять, какой моральный удар он получил от его неожиданной встречи с «прекрасным». Я только руками на это развёл, мол, а я виноват, если почти вся страна в таких условиях живёт, за небольшим, правда, исключением. Жалко было, конечно, мальчишку, как говорится: из князей, да в… Но я думаю, полезно человеку узнать жизнь во всей её красе и разнообразии, причём, чем раньше, тем лучше. Главное, лишь бы его мама о таком «счастье» не прознала. И сам себе отвечаю, а мы её сюда не позовём, Мишкиных мучений вполне достаточно. А вот папу его я бы с удовольствием сюда привёз, пусть вспомнит, если забыл детство своё золотое. Стоп! Чего это я так разошёлся? Зачем на папу набрасываюсь! Уж не ревную ли я, а? Да нет. Нет! Это так, блажь, дурь. Ночная сказка взбудоражила. Ночное небо. Очень красивое и фантастическое. Романтическое.

Кстати, чтоб не забыть, я сразу обозначу все остальные прелести сельской жизни, чтоб к ним не возвращаться, не до них дальше будет.

К приятному, острому запаху вылежавшего высохшего сена, с лёгкой, едва слышной пылью на сеновале, романтическому, фантастически яркому, живому ночному звёздному небу, архаичному, совсем уж прозаическому туалетному строению на задворках с соответствующим резким запахом, без положительных поэтических эпитетов… Своим живым воображением добавьте стаи разного возраста и размеров собак, беззлобно шастающих где ни попадя; густую просёлочную пудру-пыль; дневную жару; высокую зелень травы, включая и все мыслимые её пряные запахи; жарко жгучую крапиву (это обязательно!); толстых любопытных шмелей; разных бабочек легко порхающих; деловито щебечущих птичек, включая ворон или галок, их уже и не различить, спарились, мутировали, приобрели общий вид, одинаково теперь нахальны и безбоязненны; гнусных комаров; тёплые, с молниями и грохотом, проливные дожди, вместо душа, бани или сауны. Их тоже в селе нет. Что ещё? Речка, река! Конечно! Всё так же течёт, родимая, из далека-долго, широко и привольно. Прохладная и желанная. Детвора из неё и не вылазит целыми днями, порой. Там и костры на берегу жгут, картошку, и рыбу какую поймают, где штанами, где «мордушками», на них пекут. Вкусно! Что ещё… Конечно, куры, кудахтающие и пурхающиеся в жаркой пудре пыли; домашние гуси – шипящие и норовящие где клювом цапнуть, где крылом ударить. И козы… шустрые и бодливые. А вот коров уже и нет. Почти нет. Так: две – три… И коней тоже меньше десятка. Смех сказать, а не частный сектор. Слабый, чахлый. Про ограниченную подачу электричества уже сказано, про чайхану тоже, про агонизирующую так сказать торговлю – да, про отсутствие централизованного водоснабжения и канализации вообще молчу. Почта, телеграф, телефон… так сказать с удалённым доступом в сорок километров. Ещё что… А, вот! Дети там хорошие. Это да! Очень! Правда в школе не учатся, по причине отсутствия таковой, и люди вокруг тоже хорошие… Хотя не все. Это я узнал уже утром.