Наталья Корсакова - Виновата тайна

Игнатьев сначала вяло реагировал на подсказки, а потом вдруг увлёкся и через пару минут уже сам рисовал графики, доказывая свою правоту. Они азартно писали, перечёркивая записи друг у друга на доске, в порыве исследовательского пыла не заботясь о зрителях и загораживая записи.

Ленке надоело следить за их спором, и она решила поразглядывать гота. Но оказалось, что тот, скособочившись для удобства, сам нагло её рассматривает. Ленка показала ему язык и отвернулась. И хотя её страшно мучало любопытство, как он отреагировал на это, она героически смотрела только на доску.

– Великолепно! – отряхнул руки от мела Александр Кириллович. – Садитесь, Игнатьев, четыре.

– А почему не пять? – слегка возмутился Семён, вдохновлённый положительным эпитетом в свою сторону.

– Шероховатости, знаете ли. Они имели место быть. Но зато четвёрка ваша тверда как гранит. А сейчас откроем учебник на странице двенадцать и углубимся в осознание свойств функций.

Ленка углубилась. Циркуль рассказывал и тут же летящими штрихами, весело постукивая мелом, рисовал графики и размашисто писал уравнения. Кривые и значения запросто пересекались, объясняя друг друга, выливаясь в логически ясный и совершенно понятный процесс. Неожиданно Ленка поняла, что, несмотря на полную ненужность алгебры в жизни, изучать её было увлекательно.

После урока сероглазый, сославшись на занятия в секции, так быстро ушёл, что Ленка почувствовала себя брошенной. Ей почему-то думалось, что он останется после уроков и поможет ей в непосильном рабском труде по уборке кабинета.

– Саш, а этот ваш гот, он кто? – Ленка проводила взглядом уходящего Вересова. – Что из себя представляет?

Сколова пренебрежительно фыркнула.

– Хам и урод.

– И всё?

– Ну ещё и шут гороховый.

– Слушай, а как ему разрешили вот так ходить? Я думала, здесь готам красный свет дают. У вас тут всё консервативненько.

– Так ему и влетало вначале, а потом привыкли, – Сашка закрыла сумку. – Ему что в лоб, что по лбу. Ничего на него не действует. Ладно, я пошла. До понедельника.

– Пока.

Ленка, подцепив рюкзак, поплелась к кабинету литературы, очень надеясь, что не застанет там Русалку. К счастью, её не было, но за учительским столом, вальяжно развалившись, сидел гот и под музыку Вивальди, звучащую из мобильного, с чувством дирижировал карандашом.

– И что ты тут забыл? – неласково поинтересовалась Ленка.

– Должен же я познакомиться с новой одноклассницей, – он нагло окинул её взглядом с головы до ног. – Имя, сестра. Имя.

– Елена Савина, – надменно вздёрнула голову Ленка. – Запомнишь? Или записать?

– А телефончик дашь?

– Обойдёшься.

– Суровость, сестра, ваше второе имя, – с печалью произнёс он, прижимая руку к сердцу.

– Так, познакомились. А теперь вали отсюда.

– Ты всегда такая? – Он подошёл и уселся на парту рядом, отчего его лицо оказалось совсем близко. И от насмешливого взгляда внимательных карих глаз Ленке вдруг стало неуютно.

– Какая?

– Красивая.

У Ленки выпал из рук рюкзак.

– Слушай, Вересов, хватит прикалываться. Ты мне мешаешь.

– Я серьёзен, как никогда, – он вскочил. – А хочешь, принесу воды для мытья?

– Настоящие мужчины не задают такие вопросы.

– Понял, – он вытащил из шкафчика ведро и, легкомысленно размахивая им, ушёл.

Ленка беспокойно покосилась на своё отражение в полированной дверце шкафа. И что ему нужно? Чего привязался? Его поведение не вписывалось в привычные рамки, а потому тревожило.

Вернулся Андрей почти сразу же, выходило, что бежал с полным ведром. И к чему такая прыть? Явно же, что не из-за неё. Что-то ему было нужно. Вот только что?

Пока Ленка воевала с вонючей и тяжёлой тряпкой, пытаясь прицепить её к швабре, гот быстренько поднял стулья на парты.

– Чем обязана такой заботой? – воинственно поинтересовалась она, на всякий случай начиная подозревать его в какой-нибудь гадости.

– Разве такие вопросы задают настоящим мужчинам? – ухмыльнулся он.

– А ты типа настоящий?

– Ага, самый что ни на есть, – он приосанился и, надо сказать, выглядел довольно неплохо. – Во всей красе.

– Может, ещё и полы помоешь?

– Сожалею, но я тороплюсь. Кстати, приятно было познакомиться.

– Всё с тобой ясно, – вздохнула Ленка и принялась возюкать шваброй по линолеуму, перестав обращать на него внимание.

Вересов, лишившись внимания публики, загрустил у порога.

– Слышь, Ленка, а тебе очень пойдут чёрные колготки, – и, не дожидаясь её ответа, тут же выскочил, захлопнув за собой дверь.

– И что это было? – озадаченно спросила Ленка у перевёрнутых стульев.

Стулья загадочно безмолвствовали.

Утром Ленка чуть не разбила будильник, убеждённая в том, что надоедливый звонок – это чья-то злая шутка. Но через пару минут пришло осознание неизбежности – сегодня выезд на природу Бандерлоги были очень занятными, но лицезрение их растущих сущностей всё же отнимало кучу времени.

Она выглянула в окно, надеясь увидеть тучи или другой какой суровый катаклизм, дающий повод для отмены свидания с природой, чтобы с чувством выполненного долга бухнуться обратно в кровать, но небо было ясным, а день обещал быть щедрым на солнце.

– Чего в такую рань? – поинтересовалась мать, застав зевающую Ленку на кухне.

– У подшефных сегодня выезд на природу, – она потёрла кулаками глаза, – и мой долг – быть с ними.

– Похвально, – мать взъерошила ей волосы на макушке и чмокнула в щёку.

– Как же я хочу спать, – Ленка повисла у неё на шее, ткнувшись лицом в пушистую мякоть халата. – Усну прям стоя.

– А это мы сейчас исправим, – мать безжалостно отодрала её от себя и усадила на стул. – Сейчас из тебя человека делать будем. Я такой кофе приготовлю – весь день бегать будешь.

Ленка, подперев тяжёлую голову кулаками, умиротворённо смотрела на мать. Видеть её, готовящую что-то, было одно удовольствие. Это ведь так по-домашнему и так непривычно, что она старалась запомнить всё: движения матери, запах кофе, утренний свет, яркой полосой лежащий на полу, свою сонливость напополам с лёгкой бездумностью и уютный покой, когда прошлое ещё не вспоминалось, а будущее ещё не началось.

Кофе помог, и уже через двадцать минут Ленка упругим и лёгким шагом маршировала к школе, наслаждаясь утром и вполне довольная собой. Любимый джинсовый костюм, по которому уже успела соскучиться, усиливал ощущение праздника. Сумка приятно давила на плечо широкой лямкой, перегруженная продуктами, которые мать приготовила ещё с вечера, почему-то считая, что должна спасти Ленку от голодной смерти. Ибо всё, что находилось за чертой города, было для матери хаосом, который стремился поглотить всякого, кто туда попадал.