Наталья Корсакова - Виновата тайна

Они весь день бродили по незнакомым улицам, изредка перекусывая в кафешках, и почти не разговаривали. Гот был на удивление серьёзен и задумчив. А Ленке было просто хорошо и спокойно.

Когда они вернулись, мелкие уже приехали с экскурсии. Глаша зашла к Ленке, восторженная и счастливая. Ленка слушала её, не особо вникая в детали, думая только об одном: всё закончилось, всё хорошо.

Бандерлоги, уже успев соскучиться по своей фее, примчались в Ленкин номер, чуть не затоптав Вересова, набились мельтешащим табунком, выплёскивая на Ленку радость бытия.

– Мы всё сфотографировали, – сияла Маша.

– Экскурсия была замечательная, – восторгалась Оксана.

– Царь-пушка такая огромная, – спешил поделиться Стёпа.

– А теперь все на выход, – ласково сказала Ленка. – Подробности мне неинтересны.

Детки слегка остолбенели.

– Но ты же наш шеф, ты должна знать, – пролепетала Маша.

– Нет, я для вас пустое место, а по приезде узаконю у директора этот статус. Так что освободите помещение.

– Леночка, – шагнула к ней Глаша, – ну зачем ты так? Малыши тебя так любят.

– Да неужели? – возмущённо хмыкнула Ленка. – Поэтому они меня предали?

Повисла неловкая пауза. Бандерлоги, придавленные тяжестью обвинения, медленно осознавали услышанное.

– Лена, прости нас, пожалуйста, – дрожащими губами пробормотала Маша. – Мы так больше не будем.

– Да простила я вас давно, – отмахнулась Ленка. – Только видеть больше не могу.

Утром в понедельник, обуреваемая размышлениями о бандерлогах, о своём месте в жизни, о предательстве и прощении и вообще о смысле существования, Ленка собиралась в школу. Совет матери складывать рюкзак вечером, а не впопыхах утром почему-то вспоминался только перед самым выходом. То есть Ленка хотела, очень хотела воплотить его в жизнь, но то одно, то другое почему-то всегда нарушало её планы.

Кинув в рюкзак учебники, она сбегала к окну проверить погоду. К большому сожалению, просветов среди туч не наблюдалось. Прискорбно, но не фатально. Ленка ухватила зонт-трость и помчалась по лестнице.

На крыльце, резво набрав скорость, она чуть не сбила с ног Вересова. Тот, видимо не дождавшись выходящих из подъезда, прятался от проливного дождя под козырьком, промокший и грустный, как потерянный щенок.

– Чего припёрся? – хмуро поинтересовалась она. – Да ещё без зонта.

– Я тут подумал, – он всё равно счастливо заулыбался ей, не обращая внимания на холодный приём. – Может, не будешь отказываться от бандерлогов?

– Не начинай, а? – Ленка открыла зонт. – Ты в школу идёшь? Или у тебя другие планы?

– Иду, – он отважно шагнул под дождь.

Но Ленка догнала, всучила ему зонт и пошла рядом.

– Я должна отказаться от шефства.

– Почему?

– Так будет правильнее.

– Но они же попросили прощения. Теперь всё будет путём.

– Да ничего не будет. Я не смогу им больше верить. Неужели это так трудно понять?

Вересов неожиданно остановился, и Ленка с разбегу выскочила под дождь. А он, словно не замечая, что оставил её без крыши над головой, уставился на неё с такой скорбью, что ей стало невыносимо жалко себя.

– Это ты не понимаешь, – он, спохватившись, подбежал, укрыл зонтом. – Ты потом об этом всю жизнь жалеть будешь. Ведь самое поганое – это когда уже ничего нельзя исправить.

– Вот ещё. Не буду я ни о чём жалеть. И не стой столбом, а то в школу опоздаем.

Он послушно зашагал вперёд.

– Ленка, они же маленькие, глупые, а ты мудрая. Не нужно их так казнить.

– Вот же привязался, – поморщилась Ленка. И удрать некуда, не оставлять же его без зонта. Промокнет, заболеет, и мучайся потом.

– Я на них в автобусе насмотрелся, пока мы домой ехали. Они очень переживают и всё осознали. Ленка, они так горюют, что тебя подставили. Ты просто не представляешь.

– Осознали, – хмыкнула она. – Рада за них. Значит, повзрослели.

– Ты только не торопись с отказом, – попросил он. – Пожалуйста. Пусть всё уляжется. А уже потом и решишь.

– Сомневаюсь, что передумаю. Да и от меня сейчас ничего не зависит. Как директрисе всё расскажу, так меня и выпрут из шефов.

– А ты не говори. Я с Анатолием перетёр эту тему. Он мужик толковый и на нашей стороне. Кстати, он тоже считает, что ни к чему внутренние дела сообщать администрации. Это должно остаться между тобой и бандерлогами.

– Я должна рассказать! – Она упрямо поджала губы. – Мне доверили детей, а я не справилась.

– Ну вот что ты такая прямолинейная, а? – огорчился гот. – Нужно же не только о себе думать.

– Я обо всех и думаю.

– Нет. Сейчас тебя заботит только жалость к себе.

Ленка, кипя от возмущения, остановилась. Ей хотелось наорать на него, доказать, что он неправ, что всё не так просто. Вересов стоял рядом, понурившись, как перед казнью, на которую шёл добровольно. И неожиданно её злость прошла.

– Всё как-то не было времени поблагодарить тебя, – сказала она тихо. – Спасибо, что помог найти детей. Без тебя я бы не справилась.

Он удивлённо посмотрел на неё, явно ожидавший выволочки за намёк на жалость.

– Не за что. Каждый бы на моём месте так поступил.

– А вот тут ты глубоко ошибаешься, – тяжко вздохнула Ленка. – Не каждый.

– Так что ты надумала?

– В знак уважения к твоим заслугам в поисках бандерлогов, я перенесу разговор с директрисой на субботу.

– Может, совсем отменишь? – явно наглея, поинтересовался он.

– Нет! – крикнула Ленка и бросилась под дождь.

Промокла она не сильно, до школьного крыльца было рукой подать, но кеды успели хлебнуть водицы из лужи и теперь неприятно холодили пальцы.

Она бегом поднялась по лестнице и зашла в кабинет. Сашка, уже сидевшая за партой, обрадованно засопела и взволнованно принялась натирать очки.

– Привет! Как съездила?

– Привет, – Ленка уселась на стул и обвела взглядом до боли знакомые предметы вокруг. – Было весело и интересно.

– Завидую, – она нацепила очки и с горячим интересом уставилась Ленке в лицо. – А у нас полный штиль. Никаких событий.

– Ну и хорошо.

– Хотя нет, одно есть. Правда, не школьное, – Сашка кисло скривилась. – Алине маман щенка купила. Так она уже задолбала всех его фотками.

– Рада за неё, – Ленка покосилась на королевскую половину Так и есть. Ерчева, разомлевшая от исполнения давней мечты, смотрела в пространство и улыбалась сама себе.

Как странно: все эти добрые письма, школьные тревоги и даже злостный доброжелатель – всё отодвинулось куда-то далеко и теперь казалось таким несущественным. Даже удивительно, как она могла из-за этого так переживать?

Прогулочным шагом приковылял Вересов и кинул мокрый зонт Ленке на парту. Ленка сердито скинула зонт на пол и, зверски выдрав несколько листов из тетради, принялась промокать воду со стола.