Максим Мамст - Мир детей

В понедельник мы уже мчались на Холмеч. Снова обмен по бартеру. За лето мы столько так наездили, что я сбился со счета. Казалось, у Гардея в каждом городке или деревне есть свойский знакомый. Не знаю, какую он имел выгоду от всего этого, срывая нас от основной работы, теряя при этом деньги на реальных заказах. Можно представить всю глубину его шахер-махера, если учесть, что кузов у нас до верху забит картофаном. Причем не нашим, гориводским, а старо-красненским, привезенным давеча. Но зарплату платит исправно, остальное нас не касается.

Обычно мы решали все дела с наскока, как татары. Влетели, и быстро назад. Сколько местечек осталось мной неисследованными, не перечесть. Даже названия быстро исчезают из головы. Однако на этот раз Гена отпустил нас на экскурсию. Решил заскочить ненадолго к одной зазнобе.

Город мне понравился. Я побродил в одиночестве где-то с полчаса. Впечатления от прогулки самые, что ни на есть, положительные. Несмотря на то, что Холмеч и носит модерновое название – агрогородок, на поверку оказывается весьма цивилизованным городком, приятным для проживания. Ни тебе полей, смачно сдобренных навозом, ни коров, вечно жующих свою зеленую жвачку. Ничего, кроме зажиточных особнячков и деревьев. Да, вдали виднеется длиннющее здание фермы, но где их только нет. Отличные дороги, мощеные тротуары. Пустой, словно город-призрак. Неудивительно – взрослые на работе, дети в школе. Это в больших городах, вроде Гомеля и даже Речицы, движение не останавливается до самой глухой ночи ни на минуту. Складывается впечатление, что половина жителей там – лоботрясы, то и дело снующие просто так туда-сюда. Здесь же я наслаждался уникальной для городской местности тишиной.

В центре кучно стоят административные здания – почта, школа, клуб, а над ними – широко распахнутое небо. Тут же, недалеко, район современных новостроек. Выйдя на очередной перекресток, я наткнулся на Серегу и Леника. Сергей держал в руке блокнот и что-то рисовал.

– Оп-па, Юпитер! Тесен мир, – увидев меня, закричал Леник. На пустынных улицах его голос звучал особенно громко.

– А вы тут что делаете? – спросил я, подойдя ближе. Серега и ухом не повел. Леник ответил за него:

– Да хрен его знает. Шаман ходит, калякает что-то на бумаге. Молчит, как партизан.

– Ты ему тогда зачем?

– Да я просто за компанию. Что-то мне жутковато одному по этой пустоте бродить.

Серега убрал карандаш и сунул блокнот в карман. Наконец, повернувшись ко мне, сказал:

– Удивительно, правда? Городок относительно новый. И дома новые. Посмотри, улицы, в основном, прямые, как стрела. Чувствуется работа архитектора. И все же встречаются улочки, вьющиеся словно потоки.

– Какие потоки? – перебил его Леник. – Потоки дерьма?

Сергей выразительно посмотрел на него и сказал:

– У кого как, – затем обратился ко мне, – пошли, посмотрим.

Леник, увязавшийся было за нами, резко изменил курс, заметив магазинчик, с симпатичной, красочно оформленной витриной – две больших пивных кружки, пена валит через край.

– Вон, смотри. Если пройти туда, можно выйти к местной церквушке, – показал Сергей в сторону спального района. Дорога гнулась и скрывалась из вида через каких-то сто метров.

– Бывал там?

– Да, пару раз.

– И что там?

– Да считай ничего. Маленький приход на двадцать бабок. Совсем без истории – старая церковь была разрушена во время войны. А новая восстановлена уже после, в здании бывшей больницы. Да и то не сразу. Но посмотреть можно. И еще, там неплохой вид на Днепр открывается. Можно глаз порадовать.

– Давай посмотрим. Только мужики без нас не умантулят?

– Не… Пока еще Леника отыщут… Да и назад можно по этой дороге рвануть. Там есть выезд на трассу.

Церковь пряталась в глухой чаще деревьев, чуть в стороне от дороги. Осыпающаяся штукатурка когда-то была кремового цвета. Ограда церквушки выходит почти к самой проезжей части, оставляет лишь узенькую полоску для деревьев и редких машин, что приехали послушать службу. Внутри изгороди на длинной привязи пасется гнедая кобылка. Посмотрела на нас лиловым глазом, вернулась к своему занятию. Мы вошли во двор, Серега направился дальше. Из открытых дверей льются звуки идущей службы.

– Внутрь пойдем? – спросил я, не испытывая при этом внутри никакого религиозного подъема.

– Зачем? – удивился Сергей. Он обошел здание и вышел к небольшому кладбищу, прямо около церкви. Сергей отыскал лавочку, такую же старую, как и само здание.

– Присядем? – предложил он.

Здесь, в тени, дышится легко и свободно. Воздух насыщен, если не озоном, то избытком кислорода точно.

– Веришь, нет – но когда-то это был центр городка. По выходным ярмарки устраивали, со всех окрестных деревень народ подходил, – заметил Сергей.

– Давно это было?

– Да почитай, еще лет двадцать назад.

– Ого! Совсем ничего прошло, а как все изменилось.

– Это точно.

Мы сидели в тишине. Я знал, что Сергей хочет мне что-то сказать. Но пока он не начал, я, пользуясь моментом, созерцал себя изнутри.

– Вадим, мы уже практиковали некоторые практики по укреплению духа, – сказал мой учитель.

Это верно. Правда, все наши занятия носят стоический характер. Например, Сергей велит взять в руку предмет и держать на вытянутой руке, не опуская. Сначала вроде нормально. Пытка начинается чуть позже. Напряжение, боль смешиваются с психологической тягой. Кажется, если рука и не отвалиться, то работать больше уж точно не будет. Когда уже готов сдаться, Сергей говорит: "Представь, дух вцепился в тело, и держится наперекор ураганному ветру, выбрасывающему его наружу. Ты готов отпустить?". Приходится держать, и держать. Но рано или поздно рука не выдерживает и срывается. "Ничего", – утешает Сергей, – "тяжело в учении, легко в бою!"

– Угу, – ответил я, поглаживая руку, все еще хранящую воспоминания.

– Как ты знаешь, когда душа и дух покидают тело, все жизненные процессы останавливаются. Но если дух удержался, сердце продолжает биться, качает кровь, несет кислород всем остальным клеткам. Которые тоже продолжают существовать.

– Ну знаю, да, – ответил я ему.

– Так вот, у духа с высокой энергетикой есть шанс заскочить обратно в тело, пока не начались необратимые процессы. Или же, найти себе другую оболочку.

– Это как?

– Вегатов сейчас, слава богу, хватает. Не то что бы много, конечно, но много и не надо. Если собственное тело умерло окончательно, можно занять другое. Без души, со слабым духом. Твой более сильный дух смешается с другим, и частично его поглотит. Что там будет с воспоминаниями, когда очнешься – хрен его знает. Но, чем сильнее твой дух, тем больше останется твоего. Не айс, конечно, но на безрыбье и рак – рыба. В общем, всегда есть вторая попытка в запасе.