Андрей Акцынов - Бретёр

Партия была запрещена, но политикой Лимонову с соратниками заниматься никто запретить не мог. Все продолжали работать в рамках коалиции «Другая Россия». Со временем бестолковые либералы умудрились потопить и ее, как подводную лодку «Курск». Триумвират оппозиции Касьянов – Каспаров – Лимонов не спешил собираться по вине двух первых ВИПов.

Следующим детищем Лимонова стала Национальная ассамблея. Идея была архипроста. Снова попытаться объединить оппозицию в один большой бурлящий котел. Нацболы вновь стали связующим звеном между ультралибералами и замшелыми левыми, которых представлял молодой, инициативный, но глупый Удальцов. К либералам добавились еще правозащитники. О, об этих проходимцах следует написать отдельно, но несколько позже.

Нацболы стремились объявить Национальную ассамблею альтернативным парламентом. Они держали курс на эскалацию конфликта. План был такой: разозлиться и восстать! Но не тут-то было. Весь остальной кадровый состав на деле оказался пикейными жилетами, трусами и раздолбаями, которые испортили отличный наступательный план бестолковой бюрократической возней. Давайте проголосуем тут, давайте проголосуем здесь, а здесь голосовать не будем! Либералы были готовы потопить всех в собственном дерьме, лишь бы не быть вторыми после нацболов.

Этого напряга не выдержал и Каспаров, который из сообщества радикалов ретировался в «Солидарность» – сугубо буржуазный прозападный клуб, состоящий из коллективного руководства либералов-селебрити: Бориса Немцова, Владимира Милова, Ильи Яшина и других. Каспаров стал плавно двигаться с политической сцены в сторону кулис.

Дураку понятно, что когда движением руководит целая команда равнозначных знаменитостей, то, как в басне «Лебедь, Рак и Щука», ничего хорошего ждать не приходится. Весь свой политический капитал, накопленный в сотовариществе с Лимоновым, Каспаров тут же профукал. В небытие его ко всему прочему подтолкнул арест на несколько суток и давление ментов. Чемпиона напугали. Он не привык к такому обращению с собой.

Идем дальше. По вине все тех же самых пресловутых либералов фактически прекратились «Марши несогласных». «Эдуард Вениаминович, не надо частить!» – вот их аргументы. Когда увеличивался рост людей, когда в темпе снежной лавины росло сопротивление – они говорят: не частить. Полоумные.

Все кончилось тем, что Лимонов, перепробовав все варианты, пошел один, как пророк, окруженный вначале только небольшой группой преданных сторонников. Он вынужденно переформатировал «Марши несогласных» в «Дни несогласных», призывая оппозиционно настроенных граждан участвовать в этот день в любой несанкционированной акции. Собираться в любом месте, где угодно и не предупреждать об этом правоохранителей. Это позволяет 31-я статья Конституции.

В день, когда Бретёр возвращался из Москвы, он прочел у себя ВКонтакте такое сообщение от питерского нацбола Андрея Песоцкого. На фото изображался бравый парень, стоящий в купе одного из проводников поезда с милицейской дубинкой в руке. По приезде из Питера в Москву его каждый раз принимал центр по борьбе с экстремизмом, потому он был вынужден договариваться с проводниками и ментами о безбилетном проезде.

Когда Бретёр активно участвовал в жизни питерского отделения партии, основные акции были такими: большие митинги во время памятных красных дат (1 мая и 7 ноября), борьба с уплотнительной застройкой и акции прямого действия. За прошедшие годы ребята здорово выросли и набирали все большую популярность в городе.

Песоцкий сидел напротив него в квартире, в которую переехал Бретёр. Он теперь жил отдельно. Песоцкий отличался гиперактивностью, каждый день писал статьи в Интернете и больше всех привлекал новых людей. Иногда ему удавалось даже поставить в строй старых бойцов. Бретёр был немного смущен, ему было неловко, что он болтался без дела столько времени.

– Значит у вас теперь есть помещение?..

– С тех пор как ты ушел, их было несколько. Одно было в самом центре с видом на Петропавловскую крепость, но это продлилось не долго. Сейчас мы собираемся по воскресеньям недалеко от Смольного, нам дают питерские коммунисты. Но мы ищем что-то свое. Сам понимаешь, у нас столько флагов, растяжек. Это неудобно держать дома.

– Значит, в тот же день и в то же самое время?

– Да.

Напротив Бретёра сидел парень, похожий на интеллектуала-профессора. Песоцкий обзавелся эстетской черной бородкой. Он носил клетчатую рубашку, пиджак и джинсы. Был он не профессором, но старшим преподавателем в ФИНЭКе.

Забавно, обычно все, кто занимается экономикой, – сторонники конкуренции, свободного рынка и тому подобной чепухи. А тут преподавателем стал революционер, да еще красно-коричневый. Питерское отделение – оно вообще еще со времен штурмовика Андрея Гребнева было всегда правее. «Национализм – очень популярная идеология! Больше национализма!» – говорил Песоцкий.

– Это то помещение показано в фильме «Революция, которой не было»?

– Да, оно самое. Фильм только получился жутко мрачный. Особенно монолог Дмитриева в конце.

Бретёр смотрел его в Интернете, он оставлял тяжелое, гнетущее впечатление. Картина начиналась с того, как патологоанатом Анатолий Тишин осуществляет процедуры с трупом, а затем едет забирать своего сына Гришу из колонии (выясняется, что тот уже освободился, но не смог связаться в отцом).

Девушка-режиссер ходила со своей камерой везде и снимала революционеров даже спящими – когда Лимонов с товарищами ехал на «Марш несогласных» в плацкартном вагоне. Она подсматривала и подслушивала. Много кадров, где прямо перед ее камерой захлопывается дверь.

Смысл фильма такой: вы напрасно стараетесь, ребята, у вас ничего не получится, вашей революции пи…дец, вы не увидите ее никогда. Идите лучше вскройте себе вены, мудаки!

– Она снимала Дмитриева много раз, но выбрала те кадры, где он самый мрачный и в плохом настроении.

– Как у него, кстати, дела?

– Он сейчас меньше на собраниях появляется, книгу пишет про Северную Корею. Это сейчас его любимая тема, о чем конкретно – не говорит. Возможно, что это биография Ким Ир Сена для серии ЖЗЛ. Они в ЖЗЛ, возможно, даже Пол Пота скоро опубликуют.

– А Гитлера?

– Вот этот пока точно под запретом!

Они засмеялись.

По рассказам Андрея, Бретёр узнал, что в Питере шли те же процессы, что и в Москве, – иногда более медленно и запоздало, а иногда быстрее. Нацболы тесно сблизились с лидером питерского «Яблока» Максимом Резником и Ольгой Курносовой – неряшливая рыхлая тетка представляла в Северной столице интересы Каспарова. Оба дружественно относились к радикалам.