Дмитрий Иванов - Как прое*** всё

– Товарищи, что это? Похоже, гондола! Давайте откроем ее, в ней, вероятно, герой!

– Давайте! Осторожно! Ай, горячо!

– Вот и он. Герой. Расстегните скафандр! Осторожно!

– Какой молодой! Какое лицо! Спокойное. Светлое.

– Смотрите, фотография девушки в кармане, у сердца! Невеста, наверное… Красивая… От Маши, написано, почерк такой аккуратный…

– Товарищи, снимите тюбетейки. Герою пизда. Сообщите невесте.

Потом гроб с телом героя везут на пушечном лафете три белых коня. Гривы в косы заплетены, в косах черные ленты. Тысячи людей нескончаемым потоком идут, чтоб проститься с героем, тут и дети, и старики, и друзья-пилоты, и женщины. Женщины плачут. Пилоты молчат. На алых подушечках – награды героя.

Так думал Киса. Если гондола об землю – ничего, есть черный ящик и есть награды на алых подушечках.

Так думают многие, когда решают стать испытателями. Но может случиться, что не будет потом ничего. Ни черного ящика, ни алых подушечек. Так думать страшно. Так могут думать не все. Так могут думать только герои.

Когда Киса понял, что стать пилотом ему мешает рост, он стал искать решение. Можно было, например, отсечь ноги. Туловище Кисы без ног точно соответствовало стандарту роста летчиков. Но у медицинской комиссии могли возникнуть, и скорее всего возникли бы, вопросы к безногому кандидату в испытатели. У Кисы был заготовлен встречный вопрос: а как же Маресьев, как же «Повесть о настоящем человеке»? Конечно, медицинская комиссия могла возразить: позвольте, Маресьев сначала стал летчиком-асом с ногами, потом стал безногим асом, а вы просто молодой наглец, который сам себе цинично отрезал ноги и теперь хочет стать асом.

На другом конце туловища тоже были трудности, потому что, во-первых, усекновение головы мало что давало по части уменьшения роста, а во-вторых, безголовый кандидат мог вызвать еще большие вопросы у медицинской комиссии, такие вопросы, на которые Маресьев в качестве ответа уже никак не годился, да и Генри Пойндекстер не подходил, так как не был летчиком.

В итоге Киса нашел решение, хоть оно и потребовало немалых усилий. Он научился ходить на полусогнутых ногах, как танцор фламенко. Когда через год он снова пришел на медкомиссию, все прошло гладко.

Впереди у пилота были еще годы учебы и занятий на тренажерах, имитирующих свободу полета. Такие тренажеры называются симуляторы, они позволяют летать, не летая. У героя, тут нужно заметить, такого полезного тренажера обычно нет. Герою обычно приходится сразу летать, минуя симулятор. Это очень опасно.

Спустя годы Киса получил то, о чем мечтал, – фуражку, ботинки и возможность скромно отвечать девушкам на вопрос «Кто ты?»:

– Я? Да я, в общем-то… Летчик.

Но фуражка и ботинки не спасли потом Кису от вопросов, ответы на которые ищет любой испытатель. И главный вопрос: а еще выше можно?

Когда прозвенел последний звонок, я пришел к своему дедушке по линии мамы, он был виноделом, и взял у него трехлитровую банку каберне.

В школе был выпускной вечер. Мы с Кисой пошли за здание школы на стройку. Я открыл банку вина. До того как сделать первый глоток, я вдруг почувствовал, как за моей спиной собрались мои иерофанты. Они тихо сели вокруг меня, заняв площадь в несколько квадратных километров. Они ждали.

Они живут со мной с детства, мои иерофанты. Они сопровождают меня повсюду, они советуют, шепчут, кричат, они мешают, они утешают, они толкают в спину, толкают к краю. Я мог бы рассказать о них потом или совсем о них умолчать, но это нехорошо. Я расскажу.

Иерофанты – это гигантские духи. Их у меня семнадцать. Я не помню, когда я начал их видеть и когда они у меня появились. Давно, примерно в то время, когда я понял, что я – это вот это недоразумение в зеркале.

Иерофанты огромны. Просто пиздец. Некоторые размером с шестнадцатиэтажный дом. Некоторые еще больше и шире, размером с пароход. Большая часть из них летают, некоторые хорошо плавают, и все без исключения отлично передвигаются по суше. Иерофанты очень умны. Они могут говорить, некоторые из них болтают на разных языках, довольно бегло, по-русски, по-молдавски, по-японски. Некоторые иерофанты хорошо поют. Они всегда или рядом со мной, или где-то поблизости. Раньше я пытался дать им имена, чтобы обозначить сущность каждого иерофанта: Гнев, Лень, Полное Скотство. Но позже выяснилось, что у иерофантов нет четкой специализации. На самом деле каждый из них отвечает за самые разные области порока и, кроме того, в качестве добровольной нагрузки занимается делами добра. То есть все это одной кашей существует как-то. Поэтому я стал называть своих иерофантов домашними именами, как питомцев. В тот день я сначала увидел Винтокрылого и Этого-за-Спиной.

Винтокрылый похож на птеродактиля, у него кожистые огромные крылья, только он крупнее, размером со здание МГУ. Он может летать быстро, как истребитель, но может и зависать в воздухе, как муха. У него есть четыре турбовинтовых двигателя на крыльях. Поэтому я его и называю Винтокрылым. Еще от птеродактиля он отличается тем, что разговаривает человеческим голосом. Винтокрылый всегда появляется со мной рядом, когда я нахожусь в движении, – еду на машине или в поезде, лечу в самолете, плыву на покрышке. В такие моменты он обычно появляется в окне или иллюминаторе. Он смотрит на меня своими желтыми глазами. Глаза у иерофантов бывают разные: желтые, голубые, черные, белые. У одного иерофанта глаза разного цвета, я называю его Волчок.

Этот-за-Спиной со мной с детского садика. Существо размером с аэропорт «Домодедово». Он всегда находится у меня за спиной, нависая чудовищной тенью. Поэтому я так его и называю – Этот-за-Спиной. У него огромные руки, которыми он бережно обхватывает меня и окружающий меня участок в пару гектаров. Этот-за-Спиной всегда говорит мне, что делать. Иногда его советы полезны, часто – вредны, и в обоих случаях очень опасны. Я всегда слушался его советов.

А у Волчка один глаз голубой, а другой – черный. Он выглядит как волк. Он не очень большой по сравнению с другими иерофантами, размером со слона, не больше. Волчок плохо дрессируется, хотя за еду охотно выполняет команду «Голос». Голос у него хриплый. Волчок очень страшный. Я привязан к нему.

Вот кто такие иерофанты.

Конечно, у читателя может возникнуть вопрос. Я боюсь, у читателя вообще может возникнуть много вопросов ко мне. А вопрос вот такой: пытался ли я что-то сделать, чтобы избавиться от всего этого, от иерофантов? Чтобы жить как человек, без этого всего. Вот мой ответ. Да, я пытался. Я много раз пытался их прогнать, я угрожал, я просил. Все бесполезно. Иерофанты только смеются в ответ, и особенно смешат их слова «жить как человек». Они прямо хохочут, когда это слышат, иерофанты. Но однажды я разозлился сильно. Это случилось, когда был Новый год. Для чего придуман Новый год? Чтобы было на что надеяться. А поскольку надеяться на себя нет никакой возможности, остается надеяться на смену дня и ночи, смену времен года, круговорот воды в природе – в общем, на то, что все исправится само собой и завтра все будет иначе, будет новый год, новая жизнь, настоящая жизнь, и так далее. Психоз, конечно, но человеку нужно на что-то надеяться. Вот так и я пал. Захотел новой жизни. Перед самым Новым годом я нарядил елку и созвал всех иерофантов. Созывать их нетрудно – они и так всегда рядом. Нужно только спросить тихо: вы здесь? Они говорят: да, мы здесь.