Давид Ланди - Биоген

– Почему? – интересуется, услышав свою фамилию, царь. И добавляет, осмыслив предложение до конца: – О! О-о! О-о-о! Вы назвали город в мою честь? Молодцы! Молодцы ребята! Когда-нибудь я вас за это помилую!

– Так почему же? – заостряет внимание на своем вопросе Андрей.

– Не знаем, – отвечают все хором.

– Потому что Грозный сражался с правительством, а Сталинград – с фашизмом! – ударяет ладонью о стол докладчик. – Сечете разницу?

– Сечем, – вздыхаем мы.

– Вот и секите, пока есть такая возможность. А то ведь гайки существуют для того, чтобы их закручивали, а народ для того, чтобы его секли…

– Продолжим? – катапультирую я мысли в пространство, желая избежать скрупулезного анализа человеческой драмы.

– Продолжим, – соглашается Андрей, перетекая из одной колоды событий в другую с такой легкостью, что собеседники теряют связь: – Вот скажи мне, – обращается он к Богомолу, – ты привык к террористическим актам?

– В каком смысле? – шарахается в ужасе насекомое, вспоминая встречу с газонокосилкой.

– В обыкновенном! – обыкновенничает Андрей. – Всего за несколько последних лет нас приучили к тому, к чему, казалось бы, приучить невозможно! – толерантности к террористическим актам, массовость и регулярность которых до прихода к власти спецслужб не достигала такого масштаба (за всю историю Древней Греции) никогда!

Андрей наливает и выпивает первач, после чего его язык становится деревянным, как у Буратино нос:

– Перед Новым годом в нашем городе были совершены очередные террористические акты [367]. Были?

– Были.

– Очередные?

– Очередные.

– Как часто вспоминала о них страна, празднуя всего через месяц Олимпиаду?

Богомол вздыхает.

– Вспоминала? – настаивает Андрей.

– Ну… не знаю…

– А после Олимпиады?

– Не уверен…

– Неуверенность – основополагающая черта русского человека при совершении им благородных дел, так же как и героическое мужество при осуществлении очевидной глупости, – выдвигает очередной тезис, меняя очередную тему Андрей. – А нанесенный государству ущерб здесь, – гость тычет пальцем левой руки на нижний этаж моего дома, – ценится всегда выше полученной прибыли там. – Андрей указывает правой рукой в сторону Кипра и Канарских островов. – Или не так?

– Так, – соглашается Фальцет, зачарованно глядя в сторону Канарских островов.

– Вы, кстати, не задумывались: почему, когда страной управляли дети из образованных семей, она воевала с Германией вполсилы [368]. А когда на трон сели дети рабочих и крестьян [369], Россия сражалась на пределе своих возможностей и понесла немыслимый урон! Урон, не сопоставимый с численностью армии противника! [370]

– Не задумывались, – отвечает, не задумываясь, Борода. – Почему?

– А потому, друг мой, что наличие извилин под скальпами наших президентов еще не доказывает присутствие в них бокового лобного полюса [371]и стабильной работы лимбической системы [372]в префронтальной коре головного мозга [373]. И если в первом случае царским детям скрывать было нечего, то во втором – руководители страны становятся похожи на притаившегося за футбольным мячом слона, когда матч берется судить история. Врубаешься?

– Вырубаюсь! – хохочет Иван Грозный, ударяя посохом, убившим сына, об пол.

– Если я сегодня ликвидирую президента, – открывает цирковую программу Фальцет, затуманивая глаза, – меня осудят и проклянут! Но если завтра он начнет ядерную войну, человечество проклянет меня за то, что я не кокнул его сегодня! – делает театральную паузу фантазер. – Так какое из двух проклятий мне выбрать?

– Второе, – предлагает Борода.

– Кстати, – вновь перехватывает инициативу Андрей, – президент уже предупредил мировое сообщество о том, что глобальное потепление можно всегда уравновесить термоядерной зимой…

Ядерная минута молчания, во время которой, выпив и крякнув, «Все через жопу!» – заявляет Богомол.

– Искаженное восприятие реально существующего явления, называется иллюзией, а иногда и белой горячкой, – пытаюсь я диагностировать мышление насекомого.

– Значит, мы страна иллюзионистов? – отдергивает лапку от очередной рюмки собеседник.

– Этого я не говорил. Но иллюзии внешней угрозы могут возникать под влиянием выраженных колебаний настроения или в связи с остро формирующимся аффектом страха, вызванным тревогой за будущее государства.

– Если бы не мурдалаки, управлявшие целое столетие богатейшей страной мира, мы бы жили сейчас лучше любой Америки! – богохульничает захмелевшая Борода.

– Но в Америке не было мировых войн! – выдвигает общепринятую идею всех бед Грозный Иван.

– Отмазка для лохов! – фамильярничает Борода, опираясь на плечо правителя.

– Почему? – интересуюсь я.

– Потому что не Россия, а Германия проиграла две мировые войны подряд. И, в отличие от нас, Германию долбили со всех сторон сразу! Видели, как это происходит на порносайтах?

– Ил не фо па парле о жанс! [374]– высокопарно изрекает Богомол.

– Keep Calm and Carry On! [375]– парирует Андрей.

– Моя родина – Россия! И мне плевать, как живут другие! – заявляет не вступавший до этого момента в беседу Патриот.

– Ваша родина – это ваше сердце, оплодотворенные сперматозоиды и декларативная зрительная память [376], – пытается разрядить обстановку Мульт.

– Почему? – интересуется царь.

– Потому что, когда я приезжаю в Краснослободск и смотрю на посеревшие от беспробудного счастья лица земляков, я вспоминаю про миллиарды рублей, закопанные в землю, пущенные по ветру, разворованные по карманам, розданные для нужд других стран [377]. И про миллионы людей нашей родины, так и не дождавшихся своего счастья…

– А национальные интересы? – принимает сторону Патриота Грозный Иван. – Как прикажешь блюсти национальные интересы?

– Национальные интересы находятся внутри страны и обращены к ее жителям. За территорией страны находятся интересы других государств, – пытается разделить интересы народов Андрей, после чего опрокидывает очередной полтинник в рот, и его язык становится резиновым, а глаза матовыми.

– Не патриот ты, Андрюха! Вот что я тебе скажу: Не-па-три-от! – отмахиваюсь, расстроенно я.

– И даже не «уазик», – издевается смутьян, вспомнив прародителя внедорожника.

– А знаешь, что сказал наш президент на совещании общественности по вопросам нравственного и патриотического воспитания молодежи? – переходит на фа-диез первой октавы хозяин дома.

– Что? – наливает полрюмки Андрей.

– Что «мы должны строить свое будущее на прочном фундаменте. И такой фундамент – это патриотизм! Мы, как бы долго ни обсуждали, что может быть фундаментом, прочным моральным основанием для нашей страны, ничего другого все равно не придумаем!» [378]