Елена Вахненко - Продать душу

Ведьмочка одобрительно хмыкнула и потянулась за ванильным печеньем. Пока она утоляла голод, я невидящим взглядом смотрел в одну точку, пытаясь осмыслить услышанное. Белла как будто моложе меня — наверное, что-то около двадцати пяти лет… но пережила, пожалуй, больше…

— Так или иначе, но меня поместили в специальную камеру с хорошим содержанием, — наконец заговорила девушка, и я, вздрогнув, вновь посмотрел на нее. — Я ведь из приличной семьи, так что мои родители постарались позаботиться обо мне. А моего мужа понять можно. Он просто трус. Наверняка опасался, что о моих увлечениях донесет кто-то другой, и тогда на костер пойдем мы оба.

— Тоже мне оправдание! — фыркнул я.

Белла пожала плечами:

— Согласна с тобой, но факт остается фактом. В конце концов, не все обладают смелостью. В общем, хотя камера и считалась хорошей, но для меня, привыкшей к избыточной роскоши и вседозволенности, наступили воистину кошмарные денечки. Во-первых, невозможность покинуть эти несчастные пять квадратных метров пространства. Во-вторых, скудная пища. Беднякам она могла показаться вкусной, но я-то всегда питалась нежнейшим мясом, искусно приготовленной рыбой, лучшими сортами сыра и хлеба, свежими овощами и фруктами, сластями из самых разных уголков планеты… Так что ограниченное меню меня мучило: картофельное пюре, какая-то пресная каша, черствый хлеб, жесткое мясо, приторные конфеты… Также меня угнетала невозможность поухаживать за собой. Холодная вода и мыло — вот и все, чем снабжали меня. А я не могла вообразить жизнь без лавандовой воды, душистой мыльной пены, румян, пудры и прочего… Но больше всего я страдала, конечно, из-за постоянных допросов.

Она вновь умолкла, на этот раз надолго, и на скулах у нее заиграли желваки. Казалось, Белла вспоминает что-то воистину ужасное, и у меня по коже невольно забегали мурашки. В памяти заскользили обрывочные сведения о жуткой книге «Молот ведьм». Неужели к этой нежной женщине применяли подобные меры? Как, в таком случае, она сумела сохранить свое очарование?

— Вначале они просто спрашивали, — голос девушки зазвучал напряженнее, глаза сузились. — Родители наняли для меня одного советчика… ты назвал бы его адвокатом… Но от его советов проку оказалось мало. Добился он только того, что Инквизиция сочла возможным применить ко мне более жесткие методы допроса, основанные, как ты наверняка понимаешь, на пытках. Для начала меня остригли чуть ли не налысо и перевели в камеру поменьше и победнее. Там уже содержалось немало страдалиц. Когда я их увидела… когда я поняла, что меня ожидает… Бедняжки не походили не только на женщин, но и на людей!

Я весь покрылся липким потом. В какое славное время я жил! Как, должно быть, ужасно, если запрещено по-настоящему думать, размышлять, искать…

— К счастью, до пыток дело не дошло. Дон появился как раз вовремя, чтобы я избежала всего этого кошмара. Он пришел ночью в своем черном плаще и предложил бежать. Не только мне — он спросил всех, кто находился тогда в камере. Решилась лишь я, хотя нас было шестеро.

— Но почему только ты?! — недоуменно поинтересовался я.

Белла посмотрела на меня чуть ли не с жалостью:

— Эти женщины были истово верующими. Тот факт, что они стали жертвами Инквизиции, веры их не умалило. Ты меня не поймешь… у тебя совсем иное воспитание. И потом, после всего пережитого они уже не в силах были бороться за себя. Им стала безразлична собственная судьба. Это я еще была полна сил и энергии. А теперь вообрази! Глубокой ночью приходит некто в черном одеянии, сам похож на пришельца с луны… каким-то чудом миновал стражу… Он казался посланником ада!

— И был им в каком-то смысле, — с нервной усмешкой вставил я.

Белла нахмурилась:

— В тот момент меня это мало волновало. Я пошла с ним. С тех пор я — его ученица. Уже полтора года. Полгода ушло на восстановление моего психического здоровья — физическому вреда нанести толком не успели.

— Беседуете? — раздался над нами чуть насмешливый голос Дона. Я вздрогнул и поднял взгляд. Черный маг стоял в нескольких шагах от меня и улыбался улыбкой Джоконды: — Что вы, что вы, я не собирался вас прерывать. Просто проголодался.

Он устроился возле Беллы. Девушка покосилась в его сторону, торопливо поднялась и, пробормотав какое-то извинение, бросилась вон из комнаты. Я хотел было последовать за нею, хотя к пище почти не притронулся, однако Дон властным жестом остановил меня:

— Подожди! Прежде чем уйти, ответь на мой вопрос.

Я устремил на мага недовольный взгляд. Как я, трезвый и рациональный человек, умудрился связаться с этим типом?!

— К какому решению ты пришел?

Я стиснул кулаки:

— К какому? Ты ведь не отпустишь меня, разве нет?

— Не отпущу, — легко согласился маг. — Варианты ты знаешь.

— Тогда зачем задаешь дурацкие вопросы?! — обозлился я, сердито отбросил салфетку и, поднявшись, сверху вниз с ненавистью посмотрел на него: — Ты знаешь, что ни у меня, ни у Беллы выбора нет.

— Выбор есть, — мягко возразил Дон. — И ты его знаешь.

Выругавшись сквозь зубы, я опрометью выбежал из столовой. Еще секунда — и я метнул бы в него сахарницей…

Прошло несколько недель.

Все это время и я, и Белла отказывались от ставших привычными вечерних путешествий, предпочитая оставаться в замке. Дон относился к данному обстоятельству как будто равнодушно — во всяком случае, внешне. Слушать же его лекции все равно приходилось, хотя в компании юной ведьмы выдержать эти нудные монологи оказалось легче. Впрочем, теперь я прислушивался к рассказам мага внимательнее, и вскоре обнаружил, что не так уж скучны его повествования. В них вполне можно было отыскать рациональное зерно…

Свободное время я с проводил с Беллой, и первые дни наши отношения не выходили за рамки дружеских. Мы просто беседовали, многократно пересказывая свое прошлое, обсуждая теории Дона, пытаясь отыскать лазейку, которая позволила бы вырваться из его капкана…

Конечно, я мечтал о большем, чем просто дружба, но меня останавливала одна мысль: каким по счету любовником я окажусь? Сотым? И если так, будет ли ночь со мной иметь для Беллы хоть какое-то значение? Именно поэтому я не предпринимал никаких шагов, так что инициатива исходила от юной ведьмочки. И атака оказалась настолько внезапной и впечатляющей, что я не имел шансов на победу.

На четвертый вечер Белла просто вошла ко мне в спальню в таком обескураживающем виде, что я потерял дар речи. Ее роскошное тело обволакивало абсолютно прозрачное одеяние малахитового оттенка — и больше ничего… Волосы были взбиты в пышные локоны, на лице выделялись одни только губы: подведенные чем-то сочно-алым, они пламенели на фоне сахарной кожи как огонек свечи… Девушка затворила за собою дверь, замерла на пороге и окинула меня насмешливым оценивающим взглядом. Я молча смотрел на нее, не в силах подыскать подходящие моменту слова.