Елена Вахненко - Продать душу

— Ты меня боишься? — наконец с легкой иронией осведомилась она. Я облизал пересохшие губы и хрипло выдавил:

— Нет… нет, нисколько…

Белла улыбнулась с пугающей дерзостью и вдруг, бесшумной гибкой тенью скользнув ко мне, обвила руки вокруг моей шеи, прильнула гладким, мягким телом… Я онемел, потерял контроль над мыслями и сознанием, кажется, в ту минуту у меня оставалась лишь одна способность: чувствовать, осязать…

— Ты боишься, — жарко шепнули губы колдуньи мне на ухо. — Ты боишься оказаться одним из, правда?

— Правда… — с трудом вымолвил я, не узнав собственный голос.

Белла провела пальцем по моей щеке и нежно проворковала:

— Ты не прав. Ты будешь первым — первым, которого я люблю. Поверь, никого раньше я не любила. Они были просто любовниками.

Мог ли я отказаться? Мог ли я не поверить?

Мы пытались скрыть от Дона свой бурно развивающийся роман, но то ли наши актерские способности оказались посредственными, то ли черный маг в который раз проявил необыкновенную проницательность — в любом случае, он догадался обо всем буквально сразу. Его ехидные высказывания заставляли меня хмуриться, а Беллу краснеть.

— Ночь любви прекрасна и дарует необыкновенные воспоминания, — обронил он на следующее же утро, когда мы с Беллой спустились к завтраку и чинно поздоровались с магом. Я вошел первым, а моя новая возлюбленная — пятью минутами позднее. Раскрасневшись и ни на кого не глядя, она пожелала нам доброго утра и устроилась по возможности далеко и от меня, и от Дона.

— Любовь чувство воистину замечательное, — продолжал колдун с легкой беззаботной улыбкой, поднимая свой бокал с сухим красным вином и словно провозглашая тост.

Я насупился и, придвинув к себе полную салатницу, недовольно согласился:

— Замечательное, кто ж спорит…

А в памяти воскресали картины минувшей ночи. Я принялся внимательно изучать расшитую серебряными нитками скатерть, опасаясь встречаться взглядом с Доном. Мне очень хотелось посмотреть на Беллу, но я упрямо не поднимал головы — мне и без того было душно в довольно прохладное утро, а улыбка моей очаровательной ведьмочки наверняка и вовсе привела бы кровь в состояние кипения. Моя ведьмочка… моя… с каких пор я стал считать ее своею?

— Быть может, ты позволишь служанке наложить тебе салат в тарелку? — с ухмылкой предложил Дон. — Не стоит жадничать…

Я только сейчас обратил внимание, что поглощаю овощное ассорти прямо из салатницы. До этого я даже не замечал вкуса пищи, хотя есть хотелось зверски — ночью я израсходовал немало энергии…

— А тебе что, жалко? — вызывающе осведомился я с набитым ртом.

Дон пожал плечами:

— Просто существуют правила приличия, знаешь ли…

Я тихо выругался и сердито вывалил на свою тарелку чуть ли не половину содержимого салатницы. Часть нарезанных полукружьями помидор упала на светлую скатерть, оставив на ней майонезные пятна.

— Я ведь говорил — позволь с обслуживанием управляться тем, кто для этого предназначен, — лениво заметил черный маг, с насмешливым интересом наблюдая за моими действиями.

Я побагровел от злости, смешанной со смущением, и отрезал:

— Не хочу, чтобы слуги приближались ко мне!

— Отчего же? — мягко спросил Дон.

Я скрипнул зубами. Вот взять бы эту салатницу и вывалить овощную смесь, пропитанную жирным соусом, ему на колени, а лучше на голову!

— Неважно, — буркнул я раздраженно и принялся торопливо запихивать в себя салат. Некоторое время царило напряженное молчание, нарушаемое лишь звоном столовых приборов. Я рискнул искоса взглянуть на Беллу. Девушка сидела очень прямо и старательно разрезала серебряным ножом румяную отбивную. Если бы не излишне ровная осанка (казалось, бедняжка проглотила кол) и не чрезмерная сосредоточенность на процессе поглощения пищи, можно было бы поверить, будто Беллу волнует только завтрак.

— Ты отличный источник энергии, — вдруг сказал Дон. Я вздрогнул и недоуменно посмотрел на него. Колдун чуть улыбался: — Да, да. Именно ты. Тобою так легко управлять…

— Ничего подобного! — вспыхнул я.

— Полагаешь? — усомнился Дон. Тонкие губы мага чуть улыбались, при этом взгляд черных бездонных глаз оставался холодным и равнодушным. — Почему же ты только что воспламенился подобно сухой соломе? Выброс энергии при этом произошел колоссальный. Энергия низкопробная, конечно, но черные маги умеют подпитываться и такой…

— Но ты ведь сознательно выводишь меня! — рассердился я, откинув вилку. Та со звоном упала на пол, однако я не спешил поднимать ее. Я весь кипел от злости. — Ты специально изводишь меня!

— А зачем ты реагируешь на мои сознательные и специальные попытки тебя вывести? — невозмутимо осведомился Дон. Я впился в него пылающим от бессильной ярости взглядом, с трудом справляясь с безрассудным желанием дать выход гневу.

— Как же мне еще себя вести? — прошипел я, наконец. — Я ведь живой человек, в конце концов!

Колдун разглядывал меня с каким-то исследовательским интересом.

— Человек? Человеком может называться тот, кто научился обуздывать свои эмоции.

— Как, любопытно узнать? — язвительно поинтересовался я.

Дон пожал плечами:

— Для начала хотя бы задумываться, что именно побуждает тебя реагировать на чьи-либо слова и поступки строго определенным образом. Ведь ты можешь просто проигнорировать потенциального обидчика! Почему мнение того или иного человека для тебя столь авторитетно, что ты позволяешь ему добиться цели и пробить твою защиту?

Я не нашелся, чем возразить, но тут вмешалась Белла.

— Ну, а что поделать, если ты все-таки позволил пробить свою защиту? — голос девушки звучал ниже обычного. — Как поступить в этом случае?

Маг перевел взгляд на нее.

— Тогда лучше всего направить эмоцию в положительное русло.

— Я уже второй раз за последнее время слышу об этом! — раздраженно заявил я. — Но как, скажи на милость, этого добиться?

Маг вздохнул:

— Как мало воображения! Ну, вот например, страх — чувство неприятное. Но страх обжечься вырабатывает в нас осторожность при обращении с огнем.

— Ловко придумано, — признал я, отодвигая свою тарелку. Наевшись до отвала салата, я был не в состоянии думать о других блюдах. — А, например, злость? Раздражение? Гнев?

— Гнев порою может совершить чудо, — помолчав, задумчиво протянул Дон. — Рассердившись, человек иногда совершает поступок, на который в спокойном состоянии не был способен. Гнев заглушает страх.

— Ты имеешь в виду, что разозлившись, можно обидчика и убить? — злорадно уточнил я.

Маг удрученно покачал головой и возвел глаза к потолку.

— Ну, я ведь говорю — убогое воображение! Почему сразу убить? Праведный гнев вполне может заставить человека совершить подвиг.