Надежда Нелидова - Ты + я

Всё это время Поэт не отрывал от Анюты своего струящегося ручьистого взгляда.

Аня работала с десяти утра до десяти вечера – практически жила в подвале с цветами. И все их свидания проходили среди цветов. Иногда Поэт приходил не в духе, отсиживался в уголке. Но чаще, как в первую встречу, был говорлив, интересен, романтичен. Читал стихи, красиво встряхивая волосами, артистично водил длинными прозрачно-парафиновыми кистями.

Закрывал Анин рот губами:

– Т-с-с! Слышишь: тишина? Но какая это ЖИВАЯ тишина! Они (растения) нас слышат! Как ты думаешь, о чём они думают? Я знаю: они завидуют мне. Твои одежда, волосы, кожа – ты вся пропитана цветочным ароматом… Тебя на улице не спрашивают, где ты покупаешь такие изумительные, редкие, бесценные духи?

В своих стихах сравнивал растения с пленниками летом, когда они томятся, лишённые прикосновения тугого ветра и тёплых, как ладони, солнечных лучей. Зато зимой обитатели цветочного магазина пребывают в неге, тогда как их уличные собратья звенят, как железо, с обледенелой кровью в железных стволах.

Они, как всегда, в своём уголке целовались, целовались, целовались… И кто-то в это время унёс горшочки с узамбарскими фиалками. Не бог весть какие дорогие, но сам факт кражи, впервые в магазине, удивил и испугал Аню.

– Это из-за меня, – нахмурился Поэт. – Не переживай, что-нибудь придумаю.

И принёс вазу с пушистой, голубичной, дымчато-сизой туей.

– Это не моя, моей бабушки. Ей нужны деньги на какой-то разрекламированный чудо-препарат от всех болезней. Она хочет за ёлочку пять тысяч, только сразу. Остальное, когда продашь, возьмёшь себе, расплатишься с хозяйкой за фиалки.

Аня в сомнении гладила мягонькую хвою. Туя стоит не меньше десяти тысяч, к Новому году цена удвоится. Конечно, она вернёт бабушке Поэта «лишние» деньги. Но домашнее, не проверенное растение следует выдержать на карантине не меньше месяца… Хотя с виду деревце ухоженное, чистенькое.

– Только сразу пять тысяч. Бабушка, сама понимаешь, старый человек: боится обмана.

– Аня, что это?!

Два фикуса – подстриженных в виде ажурных шаров деревца с узкими, в крапинку – будто над ними мелко потрясли кистью с жёлтой краской – листьями, – почти облысели. Хозяйка тронула стоящую рядом шеффлеру – и с неё листья посыпались дождём… Ани неделю не было, провалялась с гриппом, и вот… Уже понимая, она осмотрела оголённые ветки на свет – всё заткано едва заметными нитями, усеянными точками. Паутинный клещик.

Хозяйка брезгливо вытащила из укромного уголка тую, превратившуюся в скелет.

– Откуда ты взяла эту мерзость?! Она заразила все цветы! Ты что, решила меня по свету пустить?! Ты понимаешь, что в жизнь со мной не расплатишься?! На хлеб и на воду посажу, девчонка! Я эти фикусы готовила на день рождения жене мэра!

Дождь лил – в двух шагов ничего не видно. Входя в «Пассаж», складывая зонт, я заметила в пелене дождя размытый силуэт девушки, она держала намокший плакатик. Что там обычно пишут: «Помогите погорельцам» или: «Собираю на операцию»? Что-то знакомое в девушке… Обернулась: никого, как померещилось. Но ещё несколько раз за вечер она возникала то у эскалатора, то у кофейни: с тщательно спрятанным, опущенным лицом, с неизменным плакатиком.

– Аня, ты?!

Она была такая продрогшая, жалкая, с бескровным личиком. Даже пить кофе не было сил, вымученно улыбалась и грела пальцы о керамический стаканчик. С волос на стол натекала лужица.

Спасибо, всё нормально. Цветы вылечила, урон хозяйке восполнила, правда, в должности понизили: теперь уборщица. А ещё они с Юрой (Поэтом) на днях расписались. Брать свадебное или вечернее платье напрокат выходило дорого. Пришлось пойти на маленький обман: присмотрела в обычном магазине нарядное платьице, взяла домой будто примерить – его в загс и надела. На грудь, чтобы спрятать этикетку, приколола белую фрезию. И венок из фрезии сплела – другие невесты ревниво оглядывались. В загсе думала только о том, чтобы платье не зацепить, не испортить, в фойе шампанским не облить… Потом обратно сдала, никто ничего и не заметил…

Вот только Юра залез в долги (у него же бабушка больна), кредиторы наседают, срочно нужны деньги. Она уже больше половины собрала…

Я вывернула из кошелька сколько было – не очень много. Аня озабоченно подсчитала купюры, быстро попрощалась и исчезла.

Спустя полгода из нового цветочного магазина – «стекляшки» в центре города – заказали новую рекламную статью.

Меня встретила знакомая хозяйка. С гордостью повела рукой вокруг: и впрямь чудо, тропический рай посреди зимы. В густой зелени кричали яркие разноцветные попугайчики. Казалось, вот-вот на лианах заскачут бандерлоги и мои ноги обовьёт старый мудрый удав.

Пока я бродила в джунглях, хозяйка учила новенькую продавщицу.

– Так при пересадке сохранять земляной ком? – спрашивала та.

– Ни в коем случае, милочка. Стряхните и даже корни промойте. Это субстрат – наркотик для растения, оно долго на нём не продержится.

– Типа растение-наркоман?… – уточнила ученица.

Хозяйка что-то вспомнила, обернулась ко мне и крикнула:

– А Анькин-то поэт наркоманом оказался. Тряс из девчонки последние гроши. В последний раз после него нагрянула милиция с собакой. Псина сразу – к горшку с бонсай (пятьдесят тысяч, между прочим – заказ в загородный дом).

Бонсай вверх корнями, горшок вдребезги – а в горшке, вообразите, свёрток с порошком. Это он, ширик, лучше не придумал, чтобы героин в землю спрятать. Хорошенькая репутация у нового цветочного магазина, верно? Ну, понятые, протокол, хранение, соучастие… Отделались оба условно. Аньку, разумеется, уволила с треском… Ну ладненько, я тут с ученицей закончу, а вы ещё погуляйте, наберитесь впечатлений…

Одно растение показалось мне знакомым. Спатифиллум, подвязанный верёвочкой, ещё Аней. Слабый лист так и не выправился, остался распластанным, будто недоумевая…

В последний раз я видела их на вокзале. Бледный, томный Юра полулежал, положив голову на Анины колени. Она запускала пальцы в его кудри, перебирала, и он ответно тоже гладил её свисающие прядки, заправлял за уши. Среди вокзальной суеты они напоминали печальных зябнущих обезьянок, ищущих друг у друга в шерсти.

– А мы уезжаем, – сообщила Аня, – в реабилитационный центр, в Екатеринбург. Слышали, «Город без наркотиков»? Целых полгода ждали, по записи… По крайней мере, буду с Юрой рядом. Устроюсь в цветочный магазин…

Прошло два года. Об Ане и Юре я ничего не слышала. Заходила в магазин взглянуть, не выровнялся ли листок. Но растение уже продали.

Начальника отдела экспертиз Фенькина снова не оказалось на месте. Шеф рвал и метал. Наташа – между прочим, краснодипломник, специалист со стажем – переквалифицировалась в курьера. В девочку на побегушках. С появлением мобильной связи и интернета курьеры должны были сгинуть в небытие. Нет, однако ж, сохранились, видимо, для таких случаев. С раннего утра Фенькин отбывал в неизвестном направлении, не оставлял своих координат, отключал мобильник и безмолвствовал в ответ на электронные воззвания.