Владимир Гой - Вкус жизни (сборник)

Лиззи уже давно не интересовала Эда как женщина, так, иногда по пятницам он исполнял свои супружеские обязанности и возвращался в свою спальню без должной радости. Чего-то ему не хватало в этой жизни – нет, не женщин, не денег, а чего-то такого, чего он даже и не знал.

Жил Стимс в десяти милях от города, что позволяло ему иногда выезжать туда из заповедника и быстро возвращаться назад: все было под рукой – и бензоколонка, и магазин. Он привез своего маленького подопечного домой, долго и старательно отмывал его от сухой, слипшейся с шерстью коричневой глины, а потом внес в дом, укутал олененка в старое шерстяное одеяло, положил на плюшевый диван в коридоре, а сам поехал в магазин за молоком – у него тогда не было ни коровы, ни овец.

Стимс назвал олененка Подкидыш. Через три месяца он отзывался на эту кличку и, как собака, подбегал к Стимсу и лизал ему руки, ожидая сладкое печенье. В округе уже все знали о Подкидыше и с удовольствием заезжали поглазеть на него и показать детям, поэтому недостатка в сладком у него не было. Но больше всего Подкидышу нравилось выходить со Стимсом на прогулку в лес, правда, у него был ошейник, так, на всякий случай, чтоб не убежал – молодой еще, волки могут задрать. Сквозь густые ветви деревьев сияло солнце, и Подкидыш очень любил смотреть на него, такое яркое, красивое. А еще ему нравилось, когда Стимс клал на его спину свою тяжелую сильную руку и почесывал пока еще мягкую шерстку.

Шло время, на деревьях начали облетать листья, медленно подбиралась зима, шерсть олененка стала густой и жесткой, а на красивой, гордо посаженной голове обозначились маленькие наросты будущих рогов. Первый снег он встретил осторожно, поднимая вверх свой черный нос и принюхиваясь к падающим снежинкам, которые превращались на нем в воду и стекали каплями на землю, а он все стоял и завороженно смотрел на непонятное белое чудо.

Стимс ужасно разбаловал своего любимца свежей морковкой, капустой, не говоря уже о простом, но очень вкусном сене. Время летело быстро, и вскоре зима уже подходила к концу. Вначале под ярким апрельским солнцем снег начал стекать с крыши их дома, а через две недели по всему двору зажурчали быстрые ручьи, и Подкидыш ощутил в себе какую-то неясную тревогу – хотелось куда-то бежать, к чему-то стремиться, а далеко из леса раздавались трубные призывы оленей, которые его еще больше волновали.

Стимс очень привязался к своему воспитаннику, ведь он стал членом его семьи. Утром олененок провожал его на обход, а вечером встречал, и так целый год. Но Стимс понимал: для Подкидыша наступает пора самостоятельной лесной жизни, и в одно раннее утро он вывел его на ту самую поляну возле оврага, где в первый раз его нашел, снял с его шеи поводок и нежно подтолкнул в бок: «Удачи, Подкидыш». Казалось, он только этого и ждал – ринулся с места во всю прыть, но, отбежав метров на триста, остановился и оглянулся на Стимса, как бы приглашая: «Ну что же ты встал, побежали вместе!», и, немного подождав, опять рванул с места, наслаждаясь свободой. Стимс вообще-то был суровый мужик, но почему-то слеза все-таки затуманила ему глаза. Домой он вернулся с таким настроением, будто кого-то похоронил. Достал из холодильника бутылку виски, кинул в стакан пару кубиков льда и стал разводить свои мысли крепким напитком.

Эд Хардсон стал заниматься рыбной ловлей, чтобы как-то развлечься в этом скучном мире, но, поймав с тридцать форелей, полностью охладел к этому занятию. И снова скучные ужины в окружении одних и тех же лиц, дурацкие разговоры и много алкоголя, одна и та же бесконечная история. Но как-то во время одного из таких вечеров он услышал завораживающее мужчин слово «охота» и тут же представил себя в джунглях в походе на тигра или на волка.

Через неделю он собрал всю информацию про охотников и охотничье общество, а еще через неделю стал уже его членом. Рассказы о том, как они выслеживают оленей, а потом ветвистые головы украшают их кабинеты, раззадорили Эда и вскружили ему голову, но ждать открытия охотничьего сезона еще целое лето он просто не мог и через доверенных людей узнал, что можно попробовать и сейчас, правда, только ночью и с фарами.

Рано утром Стимс услышал на улице непонятный стук и выглянул в окно: у входа в загон стоял Подкидыш и стучал копытцем передней ноги по воротам. Стимс выскочил во двор в одних трусах – так он не радовался с тех пор, как развелся с женой, потом вернулся в дом, взял самую большую морковку и направился к Подкидышу. За две недели тот как-то возмужал и морковку взял из рук Стимса осторожно. Потом подставил ему свою спину – немного почесать, но стоило Стимсу дотронуться до него, он отскочил в сторону в три прыжка и встал, а потом повернулся и скрылся в лесу. Но Стимсу это все равно был просто бальзам на душу: все-таки пришел, не забывает.

Подкидыш любил разглядывать ночное небо: тысячи звезд приходили на смену солнцу, а потом они исчезали, растворяясь в свете дня, и так было все время. Но вот однажды ночью, когда весь лесной мир спит, недалеко от поляны, где паслись олени, раздался приглушенный шум мотора. Олени насторожились и отошли в лес. Вдруг зажглось яркое солнце, Подкидыш удивился, очень обрадовался и пошел ему навстречу, а через несколько секунд раздались громкие хлопки. Он уже ничего не чувствовал, когда ему ножом перерезали горло, выпуская из его жил молодую кровь, и трясущиеся от возбуждения руки вырывали из груди жаждущее жизни сердце как трофей победы.

В эту ночь Стимсу почему-то спать не хотелось, он вышел на улицу, сел на складной стул и стал смотреть в небо, и тут он услышал принесенные эхом хлопки выстрелов, и нехорошее предчувствие кольнуло его в сердце.

Джип летел в темноту, разрезая фарами ночную мглу, чутье подсказывало: ехать надо на поляну Подкидыша. Через четверть часа он уже был у поляны – недалеко от лесной дороги лежал обезглавленный труп оленя. Стимс подъехал к нему поближе, осветив все вокруг ярким светом фар, вышел из машины и замер: перед ним лежало то, что осталось от друга. «Глупенький, он принял их за солнце». Рядом с дорогой Стимс увидел какой-то блестящий предмет. Это оказалась глянцевая визитная карточка некоего Эда Хардсона, а рядом лежал носовой платок, мокрый от крови.

Эд был счастлив: этой ночью он осуществил свою мечту, он чувствовал себя просто суперменом. Ночь, выстрелы, кровь! Неуемная дрожь возбуждения была даже сильнее, чем оргазм, и потом расслабление – вот это жизнь! Напротив его стола над дверью было свободное от картин место. «Вот тут я и повешу свой первый трофей, – решил он».

В дверь тихонько постучала секретарша:

– Мистер Хардсон, к вам какой-то мистер Стимс, у него ваша визитка.

Эд удивленно приподнял брови: