Инна Тронина - Постумия

Через какое-то время я увидела себя на Приморском шоссе, у ворот интерната. Над проходной развевался триколор, вывешенный ко Дню России. Мы приехали к бабушке втроём – с Богданом и Кристиной. Я уже работала в хостеле на Невском и с трудом выкроила время.

Мы привезли бабе Гале чудо-подушку с вибрацией – из синтетической кожи, в чехле. Бабуля давно просила её, но мы забывали, перекладывая друг на друга. Кроме того, вручили ей массажёр «Дельфин» и две новые мочалки из полипропиленовой нити. Кристина достигла совершенства в производстве мочалок с узором. У нас всех было их по несколько штук. В «лихие девяностые» они с матерью Викторией Викторовной только тем и спасались.

Кристина вязала спицами и крючком ещё в первом классе. К двенадцати годам уже выполняла взрослую норму. Всей семьёй, включая бабушку, они торговали у станций метро на севере города. Кроме мочалок, вязали авоськи, кошельки. У «Просвета» Богдан и приметил Кристину, Ей было тринадцать, ему – четырнадцать. Конечно, бабули в палате тоже захотели такие мочалки, и Кристина обещала привезти.

Мы стояли на парковке, жадно вдыхая ароматы леса и моря. В воздухе нитями сверкал солнечный дождь. Я пыталась вспомнить, что говорила нам бабушка Галя. Наверное, опять плакала и жаловалась, просила. А я почему-то обратила внимание на то, как флаг крутился в гнезде – под ветром. А потом повисал, обиженно отвернувшись. И я тогда пожалела его, словно одушевлённое существо.

«Жить трудно… И всё же человек идёт в открытые объятия смерти неохотно… А ведь смерть добрая. Только жизнь причиняет страдания. Но мы любим жизнь и ненавидим смерть. Это очень странно».

«Лучше умереть стоя, чем жить на коленях! – произнёс у меня над ухом незнакомый женский голос. – Не сомневайся – ты умрёшь стоя. Поднимись и иди вперёд…

Кто мне говорил эти слова? Сейчас или давно? И я пожалела смерть, покаялась перед ней. За что я её так боюсь, так ненавижу? Мне ведь будет хорошо. Не больно и не страшно. Вся грязь и гадость останется в жизни.

Мне вдруг стало трудно дышать. И я, повинуясь неодолимому инстинкту, плюнула на всю философию. Рванулась с дивана, уже не обращая внимания на обстоятельства. Да, лично я умру – без вопросов. Я сделаю всё, что нужно, для полной победы. Пусть режут на куски, пусть скормят собакам! Я готова к этому. Я ко всему готова. Если бы не ребёнок…

И ради него я добыла эти силы – из воздуха, из ручьёв, из песни жаворонка. Боль полыхнула тем самым ядерным взрывом. И я очнулась ещё раз – теперь уже взаправду. Чьё-то знакомое, крупное лицо висело в темноте – будто отдельно от самого человека. Губы его шевелились, но голос я различила не сразу.

– Марианна, тише, вам нельзя двигаться!

Человек почти кричал, но слышала я его плохо, будто издалека. Неужели останусь глухая? А-а, наплевать! Я вижу, я чувствую. Значит, порядок!

– Кто вы? – Собственный голос снова рассёк мне мозг. Перед глазами засверкал фейерверк. Матрас накренился на сторону, как во время морской качки.

– Не узнаёте? – испугался мужчина. – Я – Давид Асхабадзе, Дато. Был там, в бункере. Помните? Меня ещё называли Соко. Я врач.

– Ой, извините! Наверное, меня очень сильно стукнули. Конечно, узнаю… Тут действительно так темно, или я плохо вижу?

– Действительно, темно, – успокоил меня Дато. – Мы заперты в подсобке, изнутри. Не волнуйтесь, дверь здесь мощная. А ударили вас сзади кастетом. Могло быть и хуже, а так ничего. Конечно, надо срочно в больницу. Это скоро будет – ведь идёт штурм.

– Штурм?! – От радости я на секунду отключилась. Потом открыла глаза. – А где… ОНИ?

– Надо было помнить, что всё делается к лучшему. Только не обязательно для них. Не бойтесь. Считайте, что всё самое страшное позади. Надо только подождать немного и не мешать спецназу.

Всё это напоминало бред – теперь уже сладкий. Наверное, меня взорвали или затрахали по потери сознание. А теперь мне мерещится спасение. Да, врач сразу показался мне приличным человеком. И как только он к своякам притусовался?

– Вы настоящий? – Я протянула грязную, в крови и ссадинах, руку, с ободранным маникюром и следом от «браслета» на запястье. Дотронулась до руки Дато. Пальцы не прошли сквозь него, а упёрлись в запястье.

– Настоящий! – широко улыбнулся он. – Призраки ночи исчезли. Простите, что не вступился раньше. Но в таких делах фальстарт недопустим. Лучше прибрать их по запарке. Нужно только правильно выбрать момент.

– Я понимаю. – Блаженная слабость покачивала меня, тащила царство сна. И вдруг перед глазами словно сверкнула зарница. – Дато, что с моим ребёнком? Где он? Скажите правду…

– Там, где ему положено быть, – опять улыбнулся врач. – Вы молодчина. Я таких женщин ещё не встречал. Лежите теперь и не дёргайтесь. Всё в порядке.

Пренебрегая советами, я схватила руку врача и стала её исступлённо целовать. За сына я поцеловала бы Давиду и ноги, даже их следы. Он испугался, начал укладывать меня обратно.

– Вы что, навредить ему хотите?! Немедленно ложитесь! Ещё неизвестно, когда доведётся попасть в клинику. Постельный режим, полная неподвижность – настолько это возможно. Будете хулиганить – сделаю укол. А это ребёнку не очень полезно.

– Ложусь! – Я всё-таки решила выяснить, кто это развалился справа. И вскрикнула, узнав в забинтованном человеке Влада Брагина. Сквозь повязки обильно проступила кровь. Но Влад дышал – поверхностно и часто. Губы его запеклись. На лбу то и дело проступал пот. Живой… Он живой.

Дато молча набрал в шприц лекарство, откинул одеяло. Наверное, даже ему было страшно видеть то, что называлось рукой Брагина. Но врач всё-таки нашёл подходящее место, воткнул иглу. Я ойкнула.

– Камфару колю, чтобы сердце поддержать. Жаль, последнюю ампулу истратил. И перевязочного материала мало с собой взял…

– Это понятно, – прошептала я. – Нас ведь не собирались лечить.

Наконец-то я поняла, что лежим мы в довольно тесной каморке, на надувной двухместной кровати. Наверное, раньше здесь ночевала какая-то обслуга или охрана. Диван накачивался специальным насосом и превращался, по желанию, или в такую вот тахту, или в детское спальное место. Можно было также сотворить что-то типа «уголка» или кресла. Именно диван я и держала в своей «студии» – для гостей.

Я опять вспомнила о безответной любви Влада, о печали его матери. Подумала, что мой друг сейчас был бы доволен. Если бы понимал, что мы с ним лежим практически в одной постели.

– Кровь бы сейчас перелить ему, – вздохнул Дато. – Или хотя бы физиологический раствор. Жаль будет его потерять. Только на крепкий организм надеюсь. Да, Марианна, это ваш муж?

Я разинула рот и даже забыла, что хотела попросить воды.

– Нет, что вы! Влад – мой лучший друг.