Геннадий Башкуев - Приводя дела в порядок (сборник)

В конце лета мы поехали с Мариной в пансионат академический. Хорошее место, сильно блатное, я там раньше не бывал. А тут мое начальство то ли испугалось, то ли расщедрилось – в общем, дали нам путевку на две недели, в самый сезон, в августе.

Как-то я раньше такой отдых не уважал. Ездил на море с сыном, на горных лыжах кататься, когда еще никто и лыж таких не знал, а чаще вообще отпуска не брал, летом же в экспедициях в основном. А вот это – три раза в день в столовой еда, говно всякое диетическое, лечебные процедуры, отбой в десять – мне казалось полным маразмом. Но, видимо, всему свое время.

Неделю мы там прожили, пару раз меня таскали на медосмотр, и как-то я привык. Правда, на месте особо не сиделось. Мы за грибами ходили, довольно далеко, потому что рядом ничего не было. А еще я читал какой-то очередной детектив, перевод с английского, и ужасно злился. Ну что за мудаки! Ни языка не знают, ни реалий, а берутся переводить. Например, пишут: «Я ждал автобуса на Грейхаунд». Я споткнулся и думаю – какой такой Грейхаунд, он же нигде не упоминается? А потом сообразил: он ждал автобуса компании «Грейхаунд». Конечно, если не знать, так и переведешь.

Маринка слушала-слушала и говорит:

– Паш, ну что ты ругаешься? Подумай, кто про этот Грейхаунд знает? И какая разница, это же для сюжета совершенно неважно.

Я отвечаю:

– Да потому, что если ты берешься дело делать, то делай профессионально, а не абы как! А это – ни себя не уважать, ни других. Все должно быть сделано идеально, узнает кто-то или нет. Ну как тебе еще объяснить?

Маринка тогда вдруг говорит:

– А взял бы и сам перевел! У тебя же получится!

Я загорелся такой мыслью. У меня с собой как раз был новый Гарднер, я сел и за вечер сделал страницы три. Маринка похвалила, в паре мест поправила, но сказала – нормально.

– Вот, – говорит, – будет чем заняться на пенсии, если выгонят.

Я пока об этом думать не хотел, но на заметку взял. И правда, что может быть лучше?

Вообще, я как-то расслабился там. Мы много разговаривали, гораздо больше, чем обычно. Все-таки есть, видимо, смысл в таком отпуске, я даже пожалел, что раньше мы так не ездили.

Среди прочего я вдруг вспомнил про цыганку эту мексиканскую и рассказал Маринке про гадание: что будет у меня три черных кота, первых двух я переживу, а третий – меня. Маринка была веселая и отнеслась к этому легкомысленно:

– Ну так, Паша, вот тебе и рецепт вечной жизни – не заводи кота, особенно черного!

В последний вечер мы опять пошли прогуляться, как раз гроза прошла, очень хорошо было. Вернулись уже поздно, идем по коридору, и вдруг навстречу истопник Василий, в жопу пьяный, как обычно, и несет перед собой, на вытянутых руках, мешок. А в мешке что-то шевелится. Я говорю:

– Вася, что это такое у тебя?

Он ухмыльнулся и отвечает:

– Кота вот поймал. Щас его в печку брошу.

Мне прямо кровь в лицо бросилась, и в голове зашумело. Маринка, видно, поняла, меня оттеснила и говорит:

– Василий, зачем это? Вы что??

– А фули он! – говорит Василий, но видно, что готов поторговаться. Маринка ему говорит примирительно:

– Василий, отдайте его нам. За пять рублей?

– Не! – отвечает Василий. – Че мне ваши пять рублей?

Тут я пришел в себя немножко, подошел к нему, думаю, гори оно все, сейчас я тебе врежу. Он отступил и говорит:

– Ладно-ладно, забирайте! Только деньги сразу!

Кошелек у меня с собой был, он пятерку взял и сразу смылся. А мы рванули в номер, развязали мешок. Вылез кот, черный как головешка, весь взъерошенный, дрожит. Мы сидим, на него смотрим и молчим…

Потом я говорю:

– Маринка, коты знаешь как долго могут жить!

Тут она разревелась и полезла целоваться. Не поймешь этих баб.

Я сижу за письменным столом в бывшей Митькиной комнате за пишущей машинкой. Маринка чем-то позвякивает на кухне. Слева лежит книжка, раскрытая и придавленная плексигласом. Справа – стопочка листков с готовым переводом. Кот Яшка сидит тоже слева, внимательно следит за моими руками. Поседел Яшка, я уже давно замечаю. Удивительно даже, я не думал, что коты тоже седеют.

Что врать-то: я первое время боялся – мало ли что с ним может случиться? И только потом понял главное.

Мне бояться нечего, вот Яшке – это да. Но, пока я жив, ему ничего не грозит.

– Яшка! – говорю я, а он говорит: «Мррр?» Точно как Тимошка. – Ты не бойся, – продолжаю я, – я тебя не подведу. Люди долго могут жить. Веришь?

Он вроде верит.

Дождь шел всю ночь. Утром было пасмурно, сыро, кофе свой по-королевски я варил в сумеречной кухне. Господи, думал я, пытливый атеист-аналитик, волшебная погода, Божья благодать…

Надо, думалось мне, план на день составить. Позвонить, потом написать, еще раз написать. И еще позвонить. Нет, решил я насчет второго звонка, я тебе не буду звонить, сама позвонишь.

И опять дождь стал накрапывать, «грустные капельки дождя…».

Я стал вспоминать, в каком альбоме у Led Zeppelin «Песня дождя»? То ли в четвертом, руническом, то ли в пятом. Нет, не вспомнил… Зато вспомнил, что она вчера отбыла на этот свой дурацкий остров Корфу. Одна. Или, подумал я, нет?!!

И в это мгновение, перемешивая в чашке мед и желток, я испытал кратковременное состояние ужаса. А если не одна? Я даже перемешивать перестал. Сейчас вот первым делом напишу ей письмо.

А потом надо позвонить Наказыкину, этому лишенцу. Наказыкин – режиссер, а недавно он стал еще и продюсером и, соответственно, лишенцем. Это прочное, естественное сочетание слов, оно не обсуждается. К тому же он – муж Вики, но это отдельная история. И тут он мне звонит. На ловца, подумал я…

– Наказыкин, лишенец, – спросил я его, – ты не помнишь, «Песня дождя» у «Цепов» с какого альбома?

– Денег нет, – сказал Сашка и дальше: – Черт! Понимаешь, брат, – и в конце, – а что такое «Песня дождя»? И кстати, кто такие «Цепы»?

– Наказыкин, – проговорил я, – а ты еще и болван. И это меня отчего-то не удивляет. Удивляет другое. Как твоя недавно купленная квартира в Париже поживает? По поводу которой у меня уже год, Наказыкин, нет моих денег за мой сериал. А между тем мне, кажется, надо срочно лететь на Корфу!

– Понимаешь, отец, – сказал Сашка и затем: – …В следующую субботу.

Услышав главное, я незамедлительно дал отбой, да и кофе стал подходить. Надо, подумалось, нанять убийцу, сил больше нет. Воскресенье, если не отдаст деньги, хороший день для ритуальной смерти. В голове возникло название рассказа: «Убийство Наказыкина». Отлично, решил я, главное, красиво. Да и Вика, кстати, станет вдовой молодой, привлекательной, свободной. И с квартирой в Париже. Есть, в общем, о чем подумать…

Кофе мой подошел, и я влил его в смесь меда и желтка. Пятый, вспомнилось мне, альбом-то – Houses of the Holy, именно там она и есть, The Rain Song. Вот, думаю, какой же я памятливый, и про Наказыкина-то я помню, и про «Песню дождя», умница, одним словом.