Геннадий Башкуев - Приводя дела в порядок (сборник)

– Чего ты, – спросил я, – с Пирожковым-то разводишься?

– Так а с кем мне разводиться? У меня один муж и есть – Пирожков. Был, вернее…

– Это сарказм, что ли? Он мне тут, между прочим, звонил. Плакал в трубку так, что на пол пролилось…

– Да пошел он, – сказала мне Светлана таким тоном, что я понял – все бессмысленно. Интонация была убийственная. Ничто не подлежало восстановлению. По Светиной интонации выходило, что ничтожнее Пирога существа в мире просто нет. Пирожков, думалось мне, – неудачник. Да, если уж ты родился неудачником, неудачником и умрешь.

– У тебя, – спросил я, – кто-то есть?

– Нет, – проговорила она, – пока…

– Ясно…

– Это хорошо, когда ясно…

Я сказал:

– Слушай, не хами мне, я же не твой Пирожков… И вообще, не твой…

– Да, – произнесла она, – а раньше был…

– Был. Но потом ты решила иначе… Ты решила, не я. И это было давно. Еще до Ляльки…

– А что мне было делать?! Ты всю дорогу, черт! Ты и… Дарья эта твоя!

– Ну все, хватит! Который год уже!

Светлана нервно прикурила, пачкая сигарету помадой.

– Вот именно что который год!

– Хватит!

– Вот и ищи тут у тебя сочувствия…

– Сочувствия, – сказал я, – сколько угодно, жалости – нет…

Да и в самом деле, подумалось, какого дьявола! Вот ты видишь ее. Подходишь, говоришь первые слова, потом, возможно, знакомишься, разговариваешь. Или она к тебе подходит и спрашивает… но это неважно… Потом вы идете куда-нибудь в хорошее место, пьете там кофе, иногда что-то крепче. Слушаете волшебную музыку и тоже – разговариваете. Потом ты ее провожаешь домой. Потом она живет с тобой. Или ты с ней. В общем, вы вместе. Потом она взрослеет, и ты выдаешь ее замуж за своего друга. Как-то так получается… Но друзей мало, друзья быстро закончились. Потом пошли товарищи, второй, так сказать, круг. А недавно я так подумал-повспоминал – у меня уже, кажется, не осталось и приятелей-то неженатых. Кроме отдельной, так сказать, строкой – Зурико. Этот-то, как и я, – вечный холостяк…

И после замужества они как-то настороженно к тебе относятся. Это те, с которыми ты еще поддерживаешь отношения. С другими, которых любил на самом деле, – сложнее. Потом у них появляются дети. И ты думаешь, теперь точно уже – нет, ничего не вернется. И ошибаешься. Отношения возможны. Другое дело, нужно ли это тебе сейчас…

Бывает, они выходят замуж сами, без твоей помощи. Потом, иногда, ты тоскуешь о ком-то из них, иногда очень сильно… Вот, думаешь, воспитал ее, дал ей столько всего, а она – жена другого. Но это проходит, не совсем, правда, но притупляется. До новой встречи.

И всегда помогает осознание того, что ты-то был первым…

И вот сейчас уже вообще черт знает что происходит, они уже начали разводиться!

И все это у меня началось после Дарьи. Наверное, есть в этом какая-то закономерность…

Но Преображенская – это исключение из всех-всех правил. К Светлане я испытываю особое чувство, она меня спасла тогда. Светлана и Зурико еще, конечно, без них я бы точно – не выжил… Так что тут – особая история.

В общем, ускакала Светка на кухню, загремела там кофейными причиндалами. Ясно, подумал я, это надолго. А мне между тем может позвонить Илона. А разговаривать с Илоной при Светлане – это… недопустимо, в общем. В прошлый раз Света просто тут же начала громко язвить. Илона это услышала. Кажется… Во всяком случае, был большой скандал.

Я крикнул в сторону кухни:

– Слушай, объясни мне одну вот вещь…

– Чего?

– Зачем ты за Пирожкова замуж вышла?..

Она немедленно в дверях появилась, как будто ждала этого моего вопроса:

– А за кого мне надо было выходить, – зло спросила она, – за тебя, что ли? С твоими вечными бабами. С бесконечными твоими воспоминаниями… – И глаза, главное, на мокром месте, и орать продолжает: – Ты все эти годы…

Интересно, подумалось, я про нее спросил, а она про меня отвечает.

– Кофе, – сказал я, – убежит…

– Мазохист! Идиот чертов!

Она губу закусила, ушла. Господи, подумал я.

Пошел на кухню. Она плакала там самым страшным плачем – беззвучно.

– А пошло оно все на хер!

Ушла в ванную. Я кофе доваривал и думал, мать, как же это все… В ванной зашумела вода, и тут же крик заполошный раздался:

– Дай мне пижаму! И полотенце свежее! Лучше два!

Да, подумалось, для этого надо было, конечно, воду сначала открыть, чтобы потом орать на весь дом.

– Чего?

А сам подумал, зачем ей пижама-то? Неужели…

– Пижаму мне дай!!! Я у тебя останусь на ночь!.. И полотенца. Два. Свежих.

Интересно, подумал я, она – «на ночь». А я? Может, у меня какие-то планы на этот вечер. Не говоря уже про ночь.

Я ей крикнул… как-то глуповато:

– У меня нет женской пижамы!

– Не прикидывайся ты идиотом! Какая разница-то – мужская, женская. Дай свою.

– А я в чем буду спать?

Светлана дверь ванной открыла, чтобы что-то особенное мне сказать, такое, чтобы я точно все расслышал. Я не ошибся.

– В пижаме Илоны ты будешь спать. Или Анастасии. Или прекрасной Марины Роммель, суки. Или Дианы этой, новенькой твоей!..

– Достаточно, – сказал я.

Кофе снял с огня. Притащил ей пижаму. И два полотенца.

– Ты бы… – начал я.

А, подумал, бесполезно.

– Да ты мне еще скажи, что ты голых баб не видел… Я вздохнул, пошел на кухню… От греха. Светлана – она такая… Лучше, наверно, заняться ужином. Мастерил бутерброды и думал: что происходит? Я тут ужином занимаюсь, а Света в моей ванной душ принимает. Как десять лет назад. А Илона между тем должна позвонить. И что будет с Пирожковым, он же без Светланы пропадет. А с Лялькой? И главное, за кого это она замуж-то собралась? Преображенская – она тетка практичная, она просто так ничего не делает. Я быстро перебрал в уме весь наш с ней ближний круг. Нет вроде кандидата. Либо женат, либо неудачник. Не Светкины категории. Попытался второй круг перебрать. Там вообще неясные какие-то, мелкие во всех смыслах фигуры. Не Светланин масштаб. Да, подумал я, дела…

Света в моей пижаме вышла из ванной, штанины и рукава подвернуты. Куртка на одну – не ту – пуговицу застегнута криво. Да, подумал я.

Она помогала мне с ужином. А между не застегнутыми пуговицами все это ее сияло. И лицо посвежевшее, юное совсем без этой раскраски.

– Как же тебе, – сказал я, – идет твое лицо без косметики, ты бы знала!

– Господи, – Светлана вдруг замерла на месте. – Ну мы прямо муж и жена… Ужином, черт, занимаемся!

– Не дай бог, – говорю.

– А чего ты так боишься-то замужества?

– В смысле женитьбы?

– Слушай, ну какая разница… – Она жевала бутерброд, с черной, заметил я, икрой. – Выбрал бы себе какую-нибудь… газель пугливую на своих этих фестивалях заштатных. Красавицу из провинции. Лет двадцати двух.

– Отстань, – сказал я.