Мила Романова - «Аленка» шоколадка

– Десятый? – не поняла я.

– Да, она десятый раз в этом отеле, – подтвердил Кира.

– Ей так здесь нравится? – удивилась я.

– Наверное, – ответил Кира.

В это время из автобуса показалась Женька. Она улыбалась, глядя на Киру.

– Огромное спасибо за экскурсию, – сказала она.

– Добро пожаловать, – ответил Кира.

– А ты еще какие-нибудь экскурсии проводишь? – продолжала Женька, – мы бы с тобой съездили. Ты такой отменный гид.

– Моя фирма организует разные экскурсии, – снова улыбнулся Кира, – вот например, я могу, – он хитро прищурился, – провести вам экскурсию на пирамиды. Ведь кто не видел пирамиды, тот считайте, и Египта не видел, – и он засмеялся.

Мы с Женькой засмеялись тоже. Но вдруг моя подруга резко замолчала, ее лицо приобрело каменное выражение. Я проследила за ее взглядом…

Рядом с белорусской красавицей по имени Тамара стоял Мустафа. Тот самый продавец из магазина ювелирных украшений, «арабский принц» моей Женьки. Он обнимал Тамару за талию и вел к своей машине, которая была припаркована недалеко от отеля. Женьку он не видел.

Понимая, что сейчас происходит в Женькиной голове, я легонько обняла ее за плечи и потрясла. Она пошевелилась и вдруг тихо и безмолвно заплакала. Слезы текли по ее лицу и стекали вниз по подбородку. Мне казалось, что эти слезы очищают Женькину душу и растворяют все ее иллюзии.

Кира удивленно посмотрел на Женьку, потом на меня:

– Мира, что случилось?

– Все в порядке, – сказала я, – просто она устала. С ней такое иногда случается. От усталости.

– Ну, хорошо, – видно было, что он растерялся и огорчился, – отдыхайте. Я только хотел спросить, – его голос стал осторожным и неуверенным, – мы завтра встретимся?

– Конечно, – ответила я, – я же знаю, где твой стол, я к тебе приду, – пообещала.

Женька продолжала стоять неподвижно, только слезы капали с подбородка прямо на землю. Машина с Мустафой и его белорусской подругой давно уехала, а Женька стояла и смотрела. Смотрела и плакала.

Вдруг я услышала рядом с собой голос. Мужской голос на английском сказал мне:

– Скажи, пусть не плачет. Уже завтра будет новый день. Любая боль когда-то заканчивается.

Я подняла глаза. Рядом стоял Джон. В его руках был большой носовой платок. Он говорил со мной, а сам смотрел на Женьку. Потом он протянул платок, и Женька машинально его взяла.

– Скажи ей, – он обращался ко мне, – я знаю, она не понимает английский. Скажи пусть сейчас ложится спать. А завтра все будет хорошо.

Я не знаю, что имел в виду Джон. Я не разобралась, понял ли Кира то, что происходит на самом деле. У меня не было времени анализировать мнение остальных членов нашей группы. Это было сейчас не важно. Я снова осторожно потрясла Женьку за плечи:

– Пошли подруга. Тебе нужно отдыхать. Пойдем домой. Жене нужно баиньки…

Женька вытерла лицо носовым платком Джона, шмыгнула носом и послушно пошла за мной.

Наверное, утро, и правда, мудрее вечера. Это похоже на морскую бурю. Она бушует всю ночь, а под утро ветер успокаивается, водные валуны превращаются в послушных барашков, яркое солнце раскрашивает все золотом.

Моя Женька, проплакав полночи, утром вдруг сказала:

– А знаешь Мира, жизнь продолжается. Наверное, мне нужно было прожить и такой опыт тоже. Просто за восемь лет моих отношений с Артуром я запрещала себе даже думать о том, что в мире существуют и другие мужчины тоже. Он заполнил всю мою жизнь… всю меня, – Женька вздохнула, а потом продолжила, – заполнил изнутри и снаружи. Как будто облепил. Я ничего не видела и не слышала вокруг. А сейчас я вдруг поняла, что и не дышала, оказывается. И, наверное, не жила. С ним так глубоко все было, так нежно и красиво, но… бесперспективно. Наверное, я просто устала.

– Жень, ну ты же знаешь, так было много раз. Усталость пройдет, и ты будешь его любить с новой силой.

– Нет, Мира. Не буду. Всему есть предел. И этот предел – восемь лет моей жизни. Знаешь, я благодарна этому Мустафе. Благодаря ему, я поняла, что еще могу что-то в своей жизни изменить. Я устала быть одна, понимаешь? Я хочу чувствовать рядом родного человека. Но Артур мне этого дать не может. А Мустафа… Он был, просто, как… – Женька задумалась, – катализатор химической реакции разрушения, – добавила она своим докторским тоном.

– Ну, слава Богу, – я улыбнулась, – что ты именно так все понимаешь.

– Понимать то понимаю, – Женька улыбнулась, но улыбка была грустной и какой-то немного потерянной, – но избавление от иллюзий – процесс весьма болезненный. Это как операция без анестезии…

Мы продолжили этот разговор позже, уже на пляже. Женька натирала себя маслом для загара, а я расслаблено лежала на лежаке.

– Знаешь Мира, ведь и Мухаммед твой, тоже иллюзия, – Женька была предельно сосредоточена.

– Да, наверно, – согласилась я. Я не рассказала Женьке о нашей поездке к брату Мухаммеда. И про мужчину в черном джипе, и про свою ночную историю тоже. Я знаю, что она бы очень волновалась. Кроме того, я видела, что она по своему доверяла Мухаммеду, и не хотела ломать ее представление, прежде, чем мы вернемся домой.

– Я вообще поняла, – продолжала Женька, – что все мужчины в отношениях эгоисты. Они приходят, и берут то, что им нужно. И ничего не хотят отдавать взамен. И еще я поняла… любви с первого взгляда не существует.

Спорить с Женькой я не стала, хотя и была с ней не согласна. Ведь все люди разные. И женщины и мужчины. Я вообще не любила обобщений. Какое может быть обобщение, когда, например, говорят в целом о мужчинах или женщинах? Или о людях какой-то национальности?

Меня всегда передергивало, когда я слышала что-то из серии: «все англичане чопорные и сухие… все немцы слишком педантичные… все американцы туповатые… все русские любят выпить…» Вот это словечко – «все», меня коробило и напрягало. Что же касается любви с первого взгляда, то тут вообще загадка, эх…

И именно в этот момент я снова убедилась, что Женька не права…

Я повернулась на бок и вдруг увидела, как к нам направляется Джон. Его лицо было сосредоточенным. Он шел через пляж большими шагами.

– Жень, вон Джон идет. Похоже, к нам, – только и успела сказать я. В это время он подошел и сказал:

– Доброе утро.

– Доброе утро, – ответила ему Женька на плохом английском.

Он улыбнулся широкой добродушной улыбкой. Он не был «ни чопорным, ни сухим». Он был открыт, немного взволнован и очень дружелюбен.

– Как ваши дела? – продолжил он.

Женька открыла сумку и достала выстиранный и аккуратно сложенный носовой платок. Тот самый, что он ей дал вчера. Она протянула ему его и снова на английском сказала:

– Спасибо.

Вдруг Джон повернулся ко мне: