Макс Фрай - НаперSники синея

Мне, будем честны, мало что нравится тут, в этой вашей реальности, зачем-то данной мне в слишком острых ощущениях. И именно поэтому она (нелепая реальность, данная зачем-то в ощущениях именно мне) стала идеальным полигоном для учений, цель которых – разбудить способность любить.

Поэтому совершенно неважно, кто я. И не очень важно, насколько правилен этот мир. Важно, что он действительно полон любви, которая льется натурально с неба вечным благодатным дождем. Мне каждый день удается промокнуть под ним насквозь. А кому не удается, не беда, не все сразу. Ни одному живому (в высшем, не биологическом смысле слова) этой участи не избежать.

Будьте живыми, пожалуйста. Мы все трогательные такие дураки, органические на всю голову.

Когда-нибудь на небесах (в сияющем лотосе, где угодно, на ваш выбор) будем вспоминать, как подписались статистами в этот самодеятельный спектакль о жизни на планете Земля, поржем. И сентиментально заключим, что это были хорошие времена.

И вот оттуда, из нашего общего далекого, но неизбежного прекрасного будущего, из самого центра сияющего лотоса, с самой вершины горних небес я шлю всем нам сюда бутылку с письмом, в котором сказано: «Чуваки! Хорошие времена – это уже вот прямо сейчас».

от трамвайной остановки до нашего отеля выглядит так: надо выйти на платформу, оглядеться по сторонам, сделать вывод, что лет пять в этих краях отбушевал зомби-апокалипсис (у тогдашних зомби давным-давно вышел срок годности, поэтому их уже тоже нет), полчаса спустя отловить чудом выживших аборигенов, расспросить их о дороге, содрогнуться, пройти мимо бараков с изображениями овчарок, нырнуть под мост, по узкой темной дорожке подняться на железнодорожную насыпь и идти через лес вдоль путей в полной темноте, освещая себе путь фонариком – как это, нет фонарика? Ну, пеняйте на себя. У меня есть.

Пока идешь через лес в полной темноте, думаешь, что аборигены пошутили (перепутали, не сумели правильно объяснить по-английски, решили обманом завести тебя в темный лес и там съесть). Ну, то есть не то чтобы вот прям думаешь, но минут пять спустя подобные мысли как бы невольно возникают в голове, как бы сами собой. Потому что тьма сгущается, рельсы бесконечны, никаких намеков на близость большого отеля нет, и ясно же, что…

Но если достаточно долго идти в полной темноте, наступая в бледное пятно света своего фонаря, в какой-то момент видишь на тропе два больших черных камня (вроде Черных Камней Гингемы в пустыне, отделяющей Волшебную Страну от человеческого мира), проходишь между ними, и впереди сразу появляется освещенная фонарями поляна, окружающая отель. И между нынешним тобой и недавним путником, шагавшим по темному лесу без особой надежды однажды куда-то прийти, сразу возникает бездна непонимания. Совершенно не укладывается в голове, что этот бедный придурок, ощущавший темный лес бесконечным, а бледный луч своего фонаря – единственным источником света во Вселенной, и есть ты.

Какое, к черту, «я»?! Я – нормальный человек, только что добравшийся от трамвайной остановки до отеля кратчайшим путем, без намека на приключения, какие могут быть приключения, помилуйте. Какая ерунда.

Нечего и говорить, что все последующие прогулки по этому маршруту становятся просто приятными прогулками. Ничего особенного в них больше нет (особенно если у вас по-прежнему есть фонарь).

И если это не метафора всей нашей жизни, то даже и не знаю, что тогда она.

недавно спрашивал себя, удалось ли дать (рассказать, объяснить, показать) подросшему уже ребенку то, что поможет ему быть счастливым. Понятно, что вопрос риторический, и ответа на него быть не может. Но я теперь весь день думаю, какую информацию о жизни сейчас, задним числом, хотелось бы получить в подростковом возрасте? Сейчас-то понятно, чего мне (именно мне, а не среднестатистическому коту Шредингера в вакууме) больше всего не хватало – если не для счастья (которому еще поди дай определение, не залезая в разговоры об энергетической природе человека и не стряхивая с себя маленьких зеленых чертиков, которые в ходе таких разговоров налипают), то для более прекрасного течения жизни, скажем так.

Так вот, мне хотелось бы пораньше узнать, что:

– Мирозданию в целом доверять можно и даже необходимо, но это вовсе не значит, что можно доверять людям. Это вообще разные опции. Из свинского человеческого поведения вовсе не следует, будто мир в целом «плох» и «зол». И что все люди подряд «плохи» и «злы» из этого тоже не следует. Но и считать их чуть ли не всех подряд «хорошими» тоже не нужно. В каждом новом случае нужно разбираться отдельно и заново. И учиться динамическому балансу, а не прочному утверждению в любой из позиций.

– Наказаний не бывает, а бывают причинно-следственные связи. И это принципиально разные вещи. Это знание особенно пригодится лет в восемнадцать, когда прочитавшие по полторы эзотерических брошюры на рыло старшие товарищи будут кармой пугать. Которая тоже ни что иное как неочевидная человеческому уму совокупность причин и следствий, а не злая воля какой-нибудь неумолимой небесной училки.

– Ни за что не надо «платить». В том смысле, что за минуты радости вовсе не надо «платить» минутами (а то и годами) горя-несчастья. Просто жизнь сама по себе – это череда перемен, изменяется вообще все, иногда изменения нам нравятся, иногда нет. Но это естественный ход вещей, а никакая не «плата» за что-то там прекрасное. Думать иначе – отравительство.

– Страх, который всеми силами и способами воспитывает в любом человеке социум, еще никому никогда не помогал.

– Этот мир полон магии, просто она тут обычно медленная и не эффектная. И часто недоказуемая.

… – Больше всего этой магии мешают собственные представления человека о мире. Поэтому лучше ни в чем не быть уверенным до конца. И не строить ожиданий, базирующихся на предыдущем опыте. Потому что сила человеческого сознания столь велика, что если бы мы увидели ее работу своими глазами, в штаны наложили бы все.

Еще много разного не помешало бы получить в юности, включая стомильенов наследства, но вышеперечисленное – базовое.

Это друг W.H. сказала, рассуждая о средневековой музыке, которую мы перед этим слушали, что-то вроде: «…когда простые люди с простыми инструментами вдруг начинают культивировать бессмысленную сложность…» – дальше, по логике, должно было следовать заключение, что в таких обстоятельствах, собственно, и случается чудо, именуемое искусством, но я этого не помню, потому что формулировка меня проняла до костей. Культивировать бессмысленную сложность! Эти слова следовало бы начертать на моем фамильном гербе, но он куда-то запропастился, поэтому пусть будет здесь.