Анатолий Гурский - Лики земного родства (сборник)

– Да это ж индюк у нас такой видный и смелый, бывшего шефа ровно сынок, – сдерживаясь от смеха, тихо ответил краснощёкий шофер.

– Стрёмный крутняк… От поседевшего родителя и заторможенное дитя еле ноги переставляет, – съехидничал без вхождения в юмор новый руководитель. И уже по-начальственному добавил: – А почему с собой не забрал, раз даже «сынок»? В чемодане уголка не хватило?

– Торопился вам дом освободить, да и на новом месте у него сараюхи не имеется, – пояснил тот и подумал: «Вот пацан, сковырнул его с должности своим доносом, а теперя ещё и спрашивает. – Оглянулся с натянутой улыбкой на пришлого шутника и вырулил на площадь у двухэтажной конторы. – Видать, великий сельхозник нам достался, поважнее частившего тут академика Бараева будет», – подумал он и с неохотной вежливостью открыл директору дверцу машины.

И чуть было не поперхнулся зажатым в кулаки хохотом. Перед ним предстал высокий, до просвета черепа коротко стриженный парень с разлётными усиками над тонкими губами. А его с наколенными дырочками джинсы в сочетании с тёмно-красным пиджаком на футболочном изображении лондонского моста вызвали интерес даже у здешней природы. Только что распевавшие свои чуть ли не хоровые песни разнопёрые птицы вдруг замолчали, словно так скомандовала видимая лишь им дирижерская палочка. Спрятались в раскидистых кронах обнявших здание клёнов и стали почти с людским интересом наблюдать за стоящей у входа в контору группой сельских спецов. А те, не выказывая своего удивления таким «прикидом» нового хозяина, сухо поздоровались с приезжими и поплелись вслед за ними на второй этаж, к собравшемуся там народу.

– Вы знаете, господа крестьяне, – попытался хотя бы таким шутливым приветствием понизить градус зального напряжения глава района. – Ой, не хуже меня ведаете, что кадровая реформа добралась-таки даже до села. На смену старым, так сказать, ветвистым дубам смело поднимается их сочная поросль… Стало быть, и на место уже потрёпанного жизнью Ивана Алимыча я вот привёз вам его молодого преемника. Рашид Незнамов родился и крестился, как говорится, в этих краях, получил первоклассное экономическое образование в престижном университете Англии… В общем, стал одним из лучших выпускников госпрограммы «Большак в будущее».

– А вы с бабами щебечете, ровно воробьи какие, «голошак-голошак», – толкнул шепотком вздремнувшего после смены сторожа фермы его пучеглазый сосед.

– Да по мне всё одно, шо двери, шо ворота… вход в коровник и есть вход, – пробурчал тот и со стариковским прищуром уставился на новичка. – Вон на коленки-то его поглянь, сверкают из-под стола… как у городской девки с намекашкой. Чем же не голошак?

Когда взял слово сам назначенец, притихла даже залетевшая сюда вслед за народом навозная муха. Директор уважительно посмотрел на своего уже немолодого рекомендателя и резко встал со стула. Кашлянул для проверки голоса и бойко, как будто на вузовском экзамене, изрёк из-под привставших на смуглом лице усиков:

– Так вот! – и замолк, словно забыл приготовленный текст. – Уважаемые господа… товарищи… нет, теперь лучше всего, наверное, земляки. Да-да, односельчане!

– От этого наш навоз духами не запахнет, – хихикнул с задних рядов грубоватый женский голос.

– Ваш анонимный намёк по-о-онял, – слегка растерялся, в ненужности поправляя борта своего темно-красного пиджака, молодой директор. – Поэтому буду в речах краток. Нам предстоит совершить… да-да, революцию, превратить ваше старомодное село в суперсовременную агрофирму.

И стал набивать свой необычный для этого зала спич словами в унисон внезапно ударившему по окнам граду. На затаивших дыхание тружеников полей и ферм посыпались, словно с самой улицы, столь же колкие и отдающие холодом подобия ледяных крупинок: «бонды», «оптимизировать», «секвестировать», «маркетинг», «менеджмент», «евростандарты»…

– Склифосовский, а покороче можно? – донесся приглушённый басок рабочего машинного двора.

– Нам бы на крестьянский язык эту хрень перевесть, – добавил ещё тише уже сипловатый голос тракториста.

Этих робких «солистов» стали поддерживать с нарастающим гулом другие мужчины и женщины. Потеряла терпение даже молчавшая в потолочном углу муха, которая с неприятным жужжанием пролетела весь зал и описала своеобразный круг над стоящим докладчиком.

– Действительно, Рашид Оттович, – с трудно скрываемым смехом повернулся к нему взглядом руководитель района. – Мы сюда и комбайнов американских, и коров австрийских уже позавезли, а вот слов таких ихних ещё не успели… Так что попроще с народом гута-а-арь.

– А проще мы с ними делать начнем. Там всё понятнее будет.

Наблюдавший у дерева за выходящими из конторы односельчанами индюк тоже расстроился. Вглядываясь в их хмурые лица, даже подумал: «Не зря, выходит, знатоки житухи говорят, что за светлой полосой может пойти и чёрная… Разве что этот новый-то просто так решил пужливыми словами потолок подпереть, и никаких делов?»

Но ошибся белокрылый в этой птичьей надежде. Наутро, проводив начальника, молодой хозяин собрал лишь совещание главных спецов. Разговор был долгий и «сугубо конфиденциальный». Но часть его, посвященная «урезанию сельских аппетитов», тотчас ровно окрылилась и донеслась даже до самой тощей курочки. Директор поведал здешней элите о лондонском опыте экономии воды, в одной ванной порции которой можно искупаться всей семье, и почасового электропотребления. И тут же дал указание немедля взять те закордонные достижения «на креативное вооружение».

Начали с наиболее простого в исполнении пункта. И по случайности в аккурат позднего окончания рабочего дня Незнамова. Когда он подъехал к своему особняку, тот ещё находился под световым куполом столбового фонаря. Вышел из машины, расслабленно потянулся руками кверху и словно заморозил своё внимание на крышном коньке фронтона.

– Какой понтовый флюгер сварганили, а! – глядя на белеющий там силуэт, почти воскликнул он в звенящую сверчками тишину. – Только вот почему он будто крутится в разные стороны при таком безветрии?

– Птица, вот и вертится, – рассмеялся водитель.

– Оп-п-паньки! Так у вас ещё и аист… аист на крыше?

– Да то ж вам знакомый индюк, – теперь уже вконец, припав головой к «баранке», расхохотался тот.

– Ну и шутки у тебя ночные… Этот мешок дерьма еле улицу-то переходит, а тут такая верхотура. Какой же ветродуй должен был поднять его туда…

«Ах, щегол асфальтный с фамилией от незнания жизни, ты ещё и обзываешься!» – мысленно возмутился затопавший по деревянному гребню шиферной крыши индюк. Выкатил шаром вперёд широкую грудь, закинул на спину голову и взмахнул своим белокрыльем. Приподнялся немного подобно вертолёту и, едва директор хотел что-то добавить, устремился вниз, к нему. Да ещё с гусино-петушиным бормотанием: «Гоббель-оббель-оббель», за что и был назван «Гобблером». Тот же по-мальчишески опешил, отшатнулся на дверку машины и чуть не оказался под шумным хлопком миновавшего его крыла. Стряхнул с себя запылённые на лету пушинки индюшиного оперенья и гневно, демонстрируя наигранную смелость, сделал шаг вперёд.