Владислав Сосновский - Ворожей (сборник)

– Идешь чуть впереди, – распорядился я. – Север, держи оставшихся на прицеле. Услышишь выстрелы – стреляй без промаха.

Мы вышли на вольный воздух и стали продираться сквозь кусты. Очкарик впереди, я сзади. Ветки хлестали по лицу, и я отводил их левой рукой, потому что правая постоянно была на курке оружия. Море внизу было стального, холодного цвета. Я лишь мельком бросил на него взгляд, как на что-то очень далекое, словно детство.

Наконец, кустарник кончился. Мой пленник прошел чуть вперед и поднял руку.

– Пацаны! – крикнул он. – Мы с писателем обо всем добазарились. Прячьте пушкари, все ко мне.

Из-за деревьев, метрах в тридцати, вышли четверо и направились к нам.

– Молодец, – похвалил я очкарика. – Значит, договоримся.

Эти бандиты тоже были в коричневых кожанках, и я утвердился в мысли, что кожанки – их униформа. Но такие коричневые куртки в городе мелькали на каждом шагу. Значит, бандитские должны чем-то отличаться. Свою куртку мой пленник по моему велению оставил в пещере. Сейчас он стоял в одном свитере с пустым пистолетом за поясом. Выявить особый знак отличия по его одежде я не мог. Но он должен был существовать. Так, во всяком случае, мне казалось.

Я видел, как покачиваются на фоне тайги жестокие бандитские рожи. Беспощадность и злость были плотью и кровью этих людей. Были их работой и развлечением. Но я видел даже больше. Я видел, как расстреливали они, отвозя в море, складских работяг, а затем вытаскивали у них заработанные деньги. Потому тех рабочих никто потом и не встречал. Как насиловали молоденьких девочек, а после тоже убивали. Видел, как грабили, жгли, взрывали. Это четко было написано на их звериных лицах. Мне до жгучей боли захотелось положить всех бандитов у сопки Севера, – так я про себя прозвал ее. Но, во-первых, бой я уже выиграл. А во-вторых, я был не Судья. Поэтому мне ничего не оставалось, как предупредить очкарика, чтобы тот до поры не произносил больше ни слова. Когда же его друзья приблизятся, ему нужно лишь повернуться и шагать сквозь кусты назад, в пещеру. Остальное – дело мое.

– Кроме того, – тихо сказал я, – меня всегда интересовали деньги.

Очкарик чуть заметно улыбнулся и прошептал:

– Ладно. Сговоримся, Пушкин. Не прогадаешь.

– Ну и славно, – согласился я. – Пошли. Войдем, сядешь к столу, на прежнее место.

Бандиты были уже в десяти шагах. Они шли цепью. И вдруг я случайно увидел этот знак отличия. Он неприметно с виду красовался на левом рукаве каждой куртки и представлял собою тот же, нарисованный черной краской, китайский иероглиф, переведенный мне Чайкой как слово «дух».

«Вот оно что, – подумал я. – И тут, значит, «духи». Ладно. Черт с вами».

Мы тронулись в обратный путь. Я боялся лишь одного: Север, оглушенный болью и ненавистью, мог сидеть в той же позе с пистолетами в руках. Спасало только то, что моряк находился в относительной темноте, а вновь пришедшие со свету не сразу могли все разглядеть. К тому же они, как и прежде, оставались примерно в десяти шагах позади и, значит, я мог успеть закрыть Севера собою, став перед ним.

Я почувствовал, что сегодня Наблюдатель помогает мне. Ибо все было рассчитано и сыграно с ювелирной точностью.

При входе очкарик покорно направился на свое место. Север действительно сидел как прежде, направив на противника два ствола. Я немедленно стал перед капитаном, закрыл его своим корпусом и пригласил вновь прибывших пройти внутрь. Трое из них прошли, а один, сняв короткий автомат, грамотно остался на входе. Этого предвидеть мне не удалось. Тогда я прямо из кармана ветровки выстрелил в бдительного охранника и заорал, чтобы все подняли руки. Двое начали медленно поднимать, но третий дернулся в попытке достать оружие. Тут-то его и настигла пуля Севера Ивановича. Я подошел к оставшимся двоим сзади и разоружил их.

– Вот теперь и поговорим, – устало сказал я и присел рядом с капитаном причальной хаты.

– Сколько ты хочешь бабок? – спросил очкарик.

– Видишь, ты уже привык, что все продается и всех можно купить. Но посмотри на этого человека, на Севера Ивановича. Посмотри, что вы с ним сделали. Сможешь ты его купить после этого? Даже не советую начинать торговлю, потому что – знаю! – он тебе сразу дырку во лбу сделает. Со мной тоже бесполезно беседовать на эту тему: я волю люблю, дядя. А деньги – это тюрьма. Тем более грязные деньги. Выкупанные в крови. Правильно я говорю, Север Иванович?

Север выплюнул сгусток крови и хрипло выругался.

– Заразы. Я, клянусь морем, всех бы их тут кончил, гадов. Бесплатно. Мать их… Чего ты с ними цацкаешься?

– Не надо, Север Иванович, – попросил я капитана. – Остынь. Успокойся. Смотри, ребята молодые, крепкие. Пусть еще потрудятся на строительстве светлого будущего.

С этими словами я вытащил из ветровки пистолет, отошел от Севера на два-три метра, чтобы у него было пространство для обзора, и приказал:

– По одному ко мне! При подходе – поворот на сто восемьдесят градусов. Руки за спину. Будем забинтовываться. И без фокусов. Тут адвокатов нет.

Бандиты находились в угрюмом ожидании моих следующих команд. Они уже понимали, что попали в капкан, и вырваться можно только к Господу Богу.

– Первый, – показал я на одного из товарищей очкарика.

Это был рослый малый с крепким, накачанным телом, крепкими длинными руками и злыми, ненавидящими меня глазами. Я подумал, что в рукопашном бою, возможно, проиграл бы ему. Он походил на пружинистого, изящно упругого тигра, готового к мгновенному броску. Но направленное с двух сторон оружие делало свое дело, и бандит, согласно команде, покорно двинулся ко мне. В полутора метрах он остановился, и глаза его еще ярче вспыхнули ненавистью.

– Повернись спиной, – повторил я. – Руки на задницу!

Секунду он еще постоял, прожигая меня лютым взглядом, и вдруг, как кошка, подпрыгнул, пытаясь нанести внезапный удар ногой в голову. Но, слава Богу, я все это уже проходил и, резко присев, прошил его снизу доверху оглушительным выстрелом. Спортсмен рухнул к моим ногам, словно сброшенная с машины говяжья туша.

Теперь яростью налились мои глаза, как бывало в моменты боя.

– Ты, – коротко указал я еще на одного бандита.

Он посмотрел на очкарика, вздохнул и тяжело проговорил:

– Миллион зеленых. Устроит?

– А это тебя устроит? – Я показал ему фигу.

Одолжив у одного из пленных куртку с иероглифом, я надел ее на себя, затем перевязал всех оставшихся по рукам и ногам кусками Северовой веревки. Сложил у стены. Всех, кроме очкарика.

– Тебя как зовут? – спросил я командира бандитов и закурил.

– Толя, – выдавил командующий с трудом, словно это было тяжелое признание.

– Как настроение, Толя?

Он посмотрел на меня рассеянным взглядом человека, потерпевшего полный крах.