Фарид Нагим - Мужчины о счастье. Современные рассказы о любви

Конечно, на этих двух женщинах свет клином не сошёлся. Роман отнюдь не был монахом и на самом деле ничего не имел против того, чтобы связать свою жизнь с понравившимся человеком, который действительно станет ему близким. Но такой человек всё не встречался, и, как понимал Роман, шансы, что он когда-нибудь появится, с каждым годом уменьшались.

Но, конечно, объяснить такое рыженькой Лизе не представлялось возможным…

От раздумий и воспоминаний его оторвала Софья, появившаяся в комнате со злополучным пиджаком в руках.

– Вы знаете, получилось! – почти сияя, воскликнула она. – Честно говоря, я боялась, что полностью свести пятно не удастся. Но удалось!.. Вот смотрите! Когда высохнет, то будет вообще незаметно.

– Спасибо, Софья Васильевна, – поблагодарил он. – Честно признаюсь, это мой любимый непарадный пиджак. И хотя ему уже много лет, мне всё равно было бы жаль потерять его.

И снова это дурацкое слово «жаль», да что же это такое… Но что делать, если ему действительно жаль! Жаль, что он не сумел помочь талантливой художнице открыть галерею, в которой выставлялся бы не «арт в тренде», а настоящее искусство. Жаль, что он уйдёт, а рыженькая девчушка, которая смотрит мультики в соседней комнате, так навсегда и останется зла на него. А больше всего жаль, что сейчас они с Софьей расстанутся, и он больше никогда её не увидит. Хотя и знает, где её найти, но всё равно никогда не придёт субботним утром в маленькое кафе на Патриарших, потому что Софья и Лиза не захотят его видеть, а он не станет навязываться.

– Софья Васильевна, а я могу взглянуть на ваши картины? – вдруг неожиданно для себя самого попросил он. – Они у вас дома или в мастерской?

– Ну, своей мастерской у меня пока нет… – Художница смутилась. – Так что всё хранится здесь, прямо в соседней комнате. Если хотите, можете взглянуть.

Для работы Софья выделила самую светлую, но не самую большую комнату в квартире. И комната эта казалась ещё меньше из-за буквально загромождавших её картин, которые и висели по всем стенам, и лежали на полках стеллажей, просто стояли рядами на полу, прислонённые друг к другу. На мольберте Роман заметил новую, почти законченную работу и удивился, потому что это был не городской пейзаж, а что-то вроде жанровой сценки (в искусствоведческих терминах Роман был не силён), которая выглядела так, будто была нарисована с натуры лет двадцать пять или даже тридцать назад. Картина изображала маленькую комнату, очевидно, в хрущёвке, со всеми характерными деталями той обстановки: тюлевыми занавесками, ковром на стене, сервантом с хрусталём и цветастым чайным сервизом на полках. Виднелся и книжный шкаф, заполненный «макулатурными» изданиями. У окна, спиной к серванту, сидела у ножной швейной машины женщина в ситцевом халатике и с такой же причёской, какую до старости носила мать Романа, а перед зеркалом вертелась со счастливой улыбкой девочка-подросток в новеньком, явно только что сшитом матерью голубом платье.

– Эта картина совсем не похожа на те, которые вы демонстрировали на презентации, – удивлённо произнёс Роман. – Там у вас всё такое… Не знаю, как правильно назвать… Немного размытое, условное… А здесь удивительно точные и такие узнаваемые детали. У нас дома была точно такая ваза. И очень похожие обои… Что это вам вдруг вздумалось нарисовать такую картину? Вы же в то время ещё не родились!

– Уже родилась, – с улыбкой ответила Софья. – Это восьмидесятые.

– Но всё равно, были маленькой, не старше Лизы. Вряд ли вы можете что-то помнить…

– А я и не помню, – Глаза художницы светились, чувствовалось, что она с удовольствием говорит на эту тему и готова развивать её бесконечно. – Я всё это представляю. По рассказам родителей и бабушки, по старым фотографиям, фильмам… Это с детства. Как любимая игра… Нет, даже больше, чем игра. Это – как путешествие в прошлое на машине времени, понимаете?

– Понимаю, – кивнул Роман. – Значит, у вас есть и другие картины из этой серии?

– Конечно. – Софья подошла к стеллажу. – Вот смотрите.

Он смотрел – и тоже словно совершал на машине времени путешествие в восьмидесятые, семидесятые, шестидесятые, пятидесятые. Роман видел транзисторы и катушечные магнитофоны, телефонные будки и автоматы с газировкой, стеклянные конусы с соком, голубятни и катки во дворах, легковые автомобили, троллейбусы, автобусы и трамваи старых моделей. Перед его взором чередой проходили малыши в штанишках на помочах, мальчишки в серой или синей школьной форме и девочки в чёрных фартуках, длинноволосые юноши с гитарами и девушки, мечтающие над украшенными журнальными картинками «песенниками», озабоченные хозяйки с набитыми авоськами и старички на лавочках перед подъездом. Одни картины дарили ощущение радости, от других веяло грустью, но эта грусть казалась лёгкой, она не давила на сердце тяжёлым камнем и не вызывала ощущение тупой и беспросветной безнадёжности, напротив, от неё почему-то ещё ярче и острее хотелось жить. Жить и беречь то, что по-настоящему дорого.

Художница выжидающе глядела на него, и Роман заговорил, чувствуя, что ему вдруг отчего-то стало очень трудно подбирать слова.

– Послушайте, Соня… То есть Софья Васильевна… А почему вы не показали эти картины на презентации? Нет, нет, – спешно поправился он, – я не хочу сказать, что те ваши пейзажи плохи, что они слабее… Но эти картины… Это же что-то потрясающее!

– Ну уж, скажете тоже… – Софья в который уж раз за сегодняшний день сделалась пунцовой от смущения. – Ничего особенного в них нет. Это просто… Просто мои фантазии, что ли. Просто мой мир. Я пишу их для себя. И, честно признаться, мне и в голову не приходило, что они могут кому-то понравиться. Они же очень специфичные, что ли… И явно не в тренде, как выразился ваш уважаемый эксперт.

– Да к чёрту этого эксперта! – не удержавшись, воскликнул Роман. – Что он на самом деле понимает!

Внезапно его посетила идея, и он поспешил поделиться ею с художницей:

– Софья Васильевна, я предлагаю вам партнёрство. Не от имени своей компании, боюсь, это всё же невозможно, а от себя лично. Я готов помочь вам сам, если вы согласитесь взять меня в совладельцы вашей галереи. В которой мы будем выставлять именно эти ваши картины.

Он вновь отметил, насколько выразительное у неё лицо, на котором мгновенно отразилась смесь изумления и недоверия.

– Вы шутите? – воскликнула она. – Кому нужны эти работы? Я ещё понимаю – пейзажи, на них есть спрос. Но эта серия… Уверена, никто ничего не купит, и вы только потеряете свои деньги.

– Ничего, риск не велик, я уже всё продумал. Видите ли, у меня есть друг, жена которого одно время хотела открыть свой ресторан. Он купил ей помещение под него и сделал там прекрасный ремонт, но жена почему-то отказалась от своей задумки. Так вот, это помещение до сих пор пустует, и я легко договорюсь, чтобы его по сходной цене предоставили нам в аренду. Я готов оплатить эту аренду, скажем, на полгода, оборудовать помещение всем необходимым и профинансировать небольшую рекламу. А потом, когда галерея начнёт приносить прибыль, мы будем делить её пополам. Как вам такая идея?