Александра Маринина - Обратная сила. Том 2. 1965–1982

Суть поданной председателем КГБ записки состояла в том, что советские граждане, вступившие в брак с иностранцами из мира разлагающегося капитализма, подолгу проживают за границей, и это способствует как пропаганде в нашей стране западного образа жизни, так и утечке негативной информации о положении дел в СССР. Именно слова об «утечке негативной информации» заставили Орлова еще раз увериться в том, что диссидентства власть не потерпит. А это означает, что если Люся не остановится, то над ней начнут сгущаться тучи. Но она ведь не остановится, пока она с Андреем!

Александр Иванович чувствовал себя совершенно беспомощным. Он не понимал, как нужно поступить и что предпринять, чтобы обезопасить одновременно и бывшую жену, и сына. Хотя почему «бывшую»? Они ведь развод не оформляли, просто разошлись, разъехались…

В замке клацнул ключ: вернулся Борис, который в свое удовольствие проводил вечер с невестой, пока мама невесты инспектировала быт Орловых. Увидев сидящего на кухне отца, Борис нахмурился.

– Что? Опять приступ? Пап, ну сколько можно? Почему ты не идешь к врачу? Почему не лечишься? Ты хоть понимаешь, чем это может кончиться?

Обычно помогал крепкий сладкий чай, и Борис об этом знал. Он налил отцу большую кружку, щедро насыпал сахару, размешал, сел напротив него.

– Мама звонила? – спросил Орлов-старший.

Люся с Борькой общались по телефону каждый день, и о том, как дела у его бывшей жены, Александр Иванович регулярно узнавал от сына.

– Звонила. Все в порядке.

Борис помолчал, словно что-то обдумывая.

– Пап, Вера Леонидовна сказала, что ты не будешь возражать, если Танька к нам переедет.

Орлов молча кивнул, сделал осторожный глоток.

– Но если ты плохо себя чувствуешь и чужой человек в доме будет тебя раздражать, то, может, мы бы подождали еще… Ну, пока квартиры разменяем…

– Все в порядке, сынок, пусть Таня переезжает сюда, – ответил Александр Иванович. – Так будет лучше для всех. И распишитесь уже, не тяните, вам детей надо заводить.

– А куда торопиться? – удивился Борис.

– Тебе-то, конечно, некуда, – слабо усмехнулся Александр Иванович. – А вот Танюшке пора рожать, пока молодая.

– Ну, пап, это не разговор, – решительно ответил сын. – Танюшка должна была в своей дыре отработать три года по распределению, вот эти три года как раз и закончились, ей нужно искать другую работу, получше, поинтереснее. А куда ее возьмут, если она будет беременна и с перспективой ухода в декрет? Сначала нужно найти эту работу, закрепиться на ней, стать ценным специалистом, а тогда уж можно и в декрет.

«Не понимает Борька, что после двадцати семи лет женщина считается «старой первородкой», – грустно подумал Орлов. – До двадцати семи идет самый расцвет женского здоровья, а потом чем дальше – тем выше риск проблем. Да и откуда ему это знать? Это Мишка Штейнберг хорошо понимал, что такое беременность: я был старшим в многодетной семье, и все братья и сестры росли в мамином животе и вынашивались у меня на глазах».

Носила Руфина Азиковна всегда тяжело, с сильным токсикозом, с пищевыми причудами и резкими перепадами настроения. Насмотрелся он… Маму было почему-то очень жалко и все время хотелось ей хоть чем-то помочь, облегчить ее страдания. А вот отец только посмеивался и говорил: «Мама не страдает, мама гордо и радостно выполняет великую миссию, и помогать ей в этом – пустая затея. С возрастом вынашивание становится все более трудным, но наша мама будет рожать всех детей, каких Бог пошлет, поэтому ты, Мишенька, должен быть готов к тому, что каждый раз маме будет все тяжелее и тяжелее». Разве Александр Иванович может все это рассказывать Борьке? Считается, что Саша – единственный сын Ольги и Ивана Орловых, и никаких маминых поздних беременностей этот Саша отродясь не видал.

– Решайте сами, – он устало махнул рукой и ушел в свою комнату.

Комната эта, самая маленькая в квартире, раньше была их с Люсей спальней, здесь стояли широкая кровать с тумбочками по бокам и платяной шкаф, больше на маленькую площадь ничего не поместилось. Теперь Люси нет, и такая большая кровать одному Орлову не нужна, и вторая тумбочка тоже не нужна. Надо бы купить новую мебель и обставить комнату по-другому, тогда в ней станет и удобнее, и просторнее. Раскладной диван позволил бы даже освободить место для письменного стола, который сейчас стоит в большой комнате. Но это самое просторное помещение, наверное, придется отдать молодоженам, а если ребенок родится до того, как они разменяют квартиру, то в нынешней Борькиной комнате можно будет устроить детскую… А если Люся вернется?

При мысли о возможном возвращении жены у Александра Ивановича неприятно засосало под ложечкой. Он вдруг почувствовал, что не знает, хочет ли снова жить с Люсей. Стало тревожно и почему-то стыдно.

Надо пойти умыться, почистить зубы и принять душ. Но даже на эти простейшие действия у Орлова недоставало сил. «Прилягу на полчасика, – вяло подумал он. – Может, отпустит». Он, не раздеваясь, лег поверх красивого покрывала и совсем некстати вспомнил, как Люся бегала по всему городу в поисках ткани и как радовалась, когда ей удалось найти то, что она хотела. Ткань отдали знакомой портнихе, которая сострочила вместе узкие полотнища, сделала подкладку и обшила воланами. Люся, Люся… Ее больше нет в жизни Орлова. Теперь вот и Борька уходит. То есть он пока еще здесь, рядом, но все равно уже строит свою семью, а это неизбежно повлечет отдаление от родителей.

Скоро Новый год… Александр Иванович вспомнил свои мечты: они все вместе встречают праздник, в комнате стоит живая высокая, под потолок, пахнущая хвоей елка, сверкающая нарядными игрушками, а за столом сидят они с Люсенькой, сын Борька с молодой женой и маленьким ребенком, дочь Аллочка с мужем и с Мишей. Вся его семья. И пусть Алла и Хвыля считались бы просто друзьями, которых пригласили на новогоднюю ночь, пусть, все равно сам Орлов знал бы, что все эти люди – его большая дружная семья, его родня. Он стеснялся этой своей мечты, но в то же время в голове нет-нет да и проскакивала радостная мысль: а разве так не может быть? Пройдет совсем немного времени, Борька женится на Танечке Потаповой или на ком-то другом, но все равно ведь рано или поздно и жена у него появится, и детки. А уж после этого пригласить в гости Аллу и Андрея – совершеннейший пустяк. Если Борька женится на Тане, то для полноты картины хорошо бы и Веру позвать, чтобы за столом были все родственники и свойственники.

Люся ушла. В любой момент и Андрей может уйти от Аллы. Борис отдаляется. Никогда не сбыться этой мечте.

Александр Иванович Орлов остается совсем один.

Спустя несколько дней Александр Иванович проснулся среди ночи от сильного сердцебиения, включил свет, чтобы накапать в мензурку лекарство, и внезапно поймал себя на мысли: его семья, его родня – это ведь не только те, кто живут сейчас. Это и все те, кто жил раньше и давно уже умер. Люсенька никогда не понимала, почему он не интересуется своими предками и не хочет ничего знать о них, а он, в свою очередь, не понимал, откуда этот интерес взялся у его жены. Люся старательно искала любые упоминания о Раевских и каждый раз пыталась рассказать ему о своих находках, а он уклонялся, переводил разговор на другие темы, ссылался на занятость… Конечно, они не ссорились из-за этого, они вообще, насколько помнил Орлов, не ссорились, но он видел, что жена обижается и недоумевает, не находя объяснений такому равнодушию. Что может расколоть дружную семью? Нет, не страстная любовь и измена, а именно вот эти накапливающиеся мелкие обиды и маленькие непонимания. Они, как травинки, пробивающиеся сквозь асфальт, прорастают и вызывают трещины.