Кофе понедельника - Хроники Б-ска +

Бездонным пороховым складом стал артиллерийский полигон при военном аэродроме. Страна на армию денег не жалела, и учебные стрельбы на полигоне проходили чуть ли не каждую неделю. Как только смолкали орудийные залпы, вся черметовская шпана устремлялась к пустырю, в который упирались Фокинская и Советская улицы. Этот пустырь и сейчас только начинают застраивать, а когда-то здесь грохотали пушки, стреляли автоматы, солдаты поднимались в атаку. Не будучи военным спецом, не могу объяснить, почему так происходило, но после выстрела из орудия значительная часть пороха не успевала сгореть и, вылетев из ствола, рассеивалась по лугу. Этот артиллерийский, похожий на коричневые макаронины, порох мы сумками уносили домой. А теперь пофантазируйте, что может понапридумывать малолетка, имея порох в неограниченном количестве… Да, весело жили на Чермете, весело и громко…

Но кроме шумного «огнестрельного» оружия в среде черметовских детишек гуляло много тихого «холодного». Немецкие штык-ножи и русские армейские «финки» ценились очень высоко благодаря качеству стали и именно поэтому ненадолго задерживались в детских руках: отцы семейств периодически изымали их для своих взрослых дел: охота, рыбалка и прочее. На Чермете все держали свиней, и забивали их исключительно подобным «инструментом». У меня мой отец дважды конфисковывал штык-ножи и относил их в реквизит брянского театра, где работал. В театре же осело много холодного оружия и моих друзей. Долго я прятал от своих родителей обломок шпаги с красивым, медного литья эфесом. На эфесе были якоря, русалки и еще какая-то морская атрибутика. Клинок хоть и был обломан, но я сделал ножны из алюминиевой трубки, перевязь из старого ремня, и он стал предметом зависти многих приятелей. Фехтование настоящей шпагой – это вам не деревянным мечом размахивать, но после того, как в одном из «боёв» я случайно рубанул по носу своего соседа, моя шпага тоже попала в театральный реквизит.

Но ни родители, ни «старшие товарищи» не могли поспеть за черметовскими «оружейными мастерскими». Финки из напильников с наборными ручками, кривые ножи из обломков немецких сабель, свинцовые кастеты сходили, как с конвейера. Очень часто различные клинки попадали к нам без рукояток, приходилось восстанавливать. Надо сказать, что в этом процессе восстановления многие добивались поразительных успехов. Живший в нашем доме театральный бутафор Женя Дерябин зачастую в изумлении только головой крутил, разглядывая очередную конфискованную и переданную родителями в театр «детскую игрушку».

У меня и сейчас дома хранятся остатки моего арсенала, когда-то с любовью и старанием сделанные и ни разу не использованные по своему прямому кровавому назначению. Чермет, несмотря на всю свою вооруженность, всё-таки всегда оставался мирным. Оружие любили, имели, делали, но носили больше для форсу… Ну, не прилично было ходить «голым». Я сам до третьего класса, не имея настоящего кастета, носил в кармане большой водопроводный вентиль. В его отверстия удобно укладывалась рука, превращая его почти в настоящий кастет. Но вот это самое «почти» больше всего и раздражало, хотелось иметь кастет без всякого «почти», а для этого нужно было собрать приличное количество свинца. Где собрать? Да на армейском стрельбище.

График работы стрельбища при военном аэродроме распадался на две составляющие: в первой половине дня здесь стреляли солдаты, во второй половине, когда снималось оцепление, стрельбище превращалось в свинцовый рудник, и его оккупировали малолетки. Стрельбище располагалось в небольшой ложбинке около аэродрома, в его глубине торцом к стреляющим было уложено рядов десять толстенных брёвен, перед которыми ставились мишени. Пули, пробив мишень, застревали в брёвнах. А в пулях под медной оболочкой что? Правильно, свинец! Только выковыривай… Торцы брёвен от постоянных попаданий стали рыхлыми, вынимать застрявшие в них пули было легко. Набрав какое-то количество пуль, мы на костерках выплавляли из них свинец. Кто-то, вспомнив мои прежние рассказы, спросит, зачем собирать стреляные пули, если у каждого мальчишки немерено полных патронов? Ну, знаете ли, во-первых, патрон он всё-таки патрон, и просто так разламывать жалко, им ведь и стрельнуть можно из того же винтовочного обреза, а во-вторых, патроны у нас были в основном немецкие, в которых вместо свинца была железная сердцевина. Видимо, в Германии была напряжёнка со свинцом. Короче, без отечественных пуль свинца не добудешь. Проще всего было выплавлять свинец из автоматных пуль: коротенькие, толстенькие, с круглыми носиками, из них свинец вытекал легко, но его было мало. Из винтовочных пуль свинец вытекал неохотно, но самого свинца было раза в три больше, чем в автоматных. Словом изготовление собственного кастета требовало времени и определенных усилий. Но вот нужное количество свинца собрано, кастет выплавлен и приятно оттягивает карман, осталась куча медных оболочек, которым тоже нужно найти применение – из них получались замечательные наконечники для стрел.

Луки и стрелы на Чермете любили не меньше «бухалок» и «поджигалок» – тут можно и твердую руку, и верный глаз показать. А как радостно бьётся сердце, когда твоя стрела с хорошо заточенным наконечником из оболочки винтовочного патрона, воткнувшись, дрожит в самом центре мишени!.. Словами не передать. Тупоносые оболочки от автоматных пуль великодушно дарились малышам – им острые стрелы иметь рано, пусть пока так тренируются. Ребята постарше постоянно соревновались в дальности (тут нужен тугой лук и крепкая рука) и в меткости.

Но меткое попадание – это не только верная рука и острый глаз, это ещё и хорошее оружие. Чем опытнее стрелок, тем качественнее у него и лук, и стрелы. Хороший лук выстругивался из дуба, высушивался, затем вымачивался в горячей воде, размоченным выгибался и снова высушивался, а уж затем натягивалась тетива. В изготовлении тетивы было тоже много тонкостей… А оперение стрел… А изготовление арбалета…

Но вот всё сделано, вот твои стрелы вонзаются только в центр мишени, вот ты уже признанный стрелок… Что дальше? Рано или поздно возникает желание выстрелить во что-нибудь живое…

В нашем дворе жил очень злой петух. Во всех петушиных боях он неизменно одерживал верх. Он был красив, как никакой другой, но и сволочь был первостатейный. Он нападал на всех, включая своих хозяев. Взмахнув своими огромными крыльями, он взлетал человеку на голову и начинал долбить, долбить с остервенением до крови. Из нашей братии от него пострадали почти все. В конце концов чаша терпения переполнилась, и мы приговорили петуха к смерти. По команде «огонь» дюжина стрел вонзилась во всеобщего обидчика… Петух был сильной птицей и умер не сразу, он дергался, падал, вставал и снова падал… Не знаю, как у кого, а у меня с тех пор больше не возникало желания стрелять в живое, хотя смерть свою петух и заслужил… Мы даже отказались от своего первоначального намеренья использовать перья из его прекрасного хвоста для своих театральных костюмов. Жуткая смерть петуха как-то не вязалась с нашими театральными устремлениями…