Артемий Гвазава - Жизнь между схватками

Интурист бредил о сексе. В один миг стало очевидно, что этот любвеобильный клиент и не собирался помирать. За любовь-то было уже уплачено! В таком, однако, нестабильном состоянии сей иностранный гражданин, привыкший к честным товаро-денежным отношениям, всерьез намеревался получить от меня все положенные ему услуги! Но тут наша русская душа готовила для финского сознания массу разочарований.

Нам с Ксюхой пришла мысль о побеге. Мы придумали притвориться богатыми американками и смыться с территории гостиницы. Понимая, что это осуществить будет непросто, мы договорились в холле громко разговаривать по-английски.

Идея была превосходная, несмотря даже на то, что словарный запас английского языка у меня был на тот момент довольно скромен: я знала только одно слово – «Yes».

– Ты мне только поддакивай, а я уж трындеть сама буду, – сказала Ксюха уже в лифте.

Действительно, моя образованная подружка неплохо владела языком, по крайней мере, по сравнению со мной.

Так, в приятной британской беседе мы уже почти прошли весь путь от лифта к двери по бесконечным коридорам самой шикарной гостиницы Санкт– Петербурга.

Но, по всей видимости, до иностранок мы не дотягивали по внешним показателям. В наших шмотках с «Апрашки» и сапогах с облупленными каблуками мы скорее походили на двух неместных шалав из уездного города Н. Этот бесспорный факт и был замечен на выходе из отеля одним бравым охранником в красном колпаке. Он нас неожиданно схватил за шкирки и спросил:

– Куда это милые дамочки в такую ночь путь держат?

И так уж получилось, что за освобождение нам пришлось отдать ему всю свою ночную выручку. Этого мужчину я очень хорошо запомнила, а спустя пятнадцать лет ему хорошо «отомстила».

После такой бурной ночи я решила снять стресс «черным зельем». Я заняла у подруги денег и поехала к Димасику.

Он сказал, что на кухню меня не пустит, так как там куча народу, но может «вмазать» меня прям в парадной. А я попросила чуточку побольше, и Дима от щедрости малость переборщил. Сразу после укола, по словам Димы, я рухнула с подоконника на пол, и изо рта пошла пена, закатились глаза…

Ребята не рискнули вызывать скорую. Прощупав мой пульс, они сняли с меня полушубок и стали обливать водой, затем сделали искусственное дыхание. В конце концов, было решено вызвать мне рвоту.

Когда я пришла в себя и мне сообщили, что случился передоз, в результате которого я чуть не умерла, мне впервые пришла трезвая мысль о том, что пора бросать это дело и начинать идти к заветной цели. Однако, как у всех наркоманов, такие озарения быстро проходят, а даже наоборот, я еще больше погрузилась в пучину синтетического кайфа, счастья, которое можно купить за деньги. А денег-то у меня было предостаточно, я только не умела ими пользоваться в свои юные годы.

Но всему наступает предел, и пропасти тоже. Мне несказанно повезло, что он наступил скоро. Сейчас я расскажу о моей последней точке.

Мы пришли к Димону в воскресенье под вечер зимой, «вмазались» и «зарубились» (словили кайф).

Очнувшись, я пришла на кухню. Там меня угостили леденцом, и все деньги, которые у меня были, я вывалила на стол. Mеня снова «вмазали», и я ушла в сон «торчать».

Впервые мне были видения. Я видела маму, сидящую рядом, она говорила:

«Смотри, засранка! Что ты делаешь, куда ты лезешь? Это же смерть, немедленно остановись и прекрати, иначе ты умрешь как я – от героина!»

Я подпрыгнула на кровати:

– Дима, сколько времени?

– Девятый час.

– А что, еще воскресенье?

– Так уж неделя прошла.

И тут я поняла, что мама права: я ведь так и умереть могу. Да и деньги закончились. Последний аргумент оказался даже убедительней!

Я поперлась обратно в бордель, не зная, что со мной там будет. В конторе меня встретили с воплями, как родители загулявшую дочь. Я придумала подходящую легенду, которая всех успокоила. Сказала, что познакомилась на рынке с обеспеченным молодым человеком, и он пригласил меня пожить и потусоваться у него недельку.

Разумеется, никто до конца не поверил в эту версию, но по крайней мере сделали вид.

Закатив скандал, Ирен отправила меня на настоящую каторгу: стала опять нещадно гонять с одной «темы» на другую, приговаривая: «Гулять было хорошо – пришла пора и поработать».

Я, конечно же, старалась, что есть мочи, и чувствовала, что мне ужасно плохо: не было сил, все тело болело изнутри и снаружи.

Психологически, а затем и физически, меня «ломало»: хотелось к Диме домой, «под солнышко». Я сохла по героину, мечтала только о нем и ничего не ела, все время хотела спать и стремительно худела. Казалось, что меня, как березовый сучок, отломали от деревца.

И тут как-то на работе один финн спросил меня:

– А где это ты так загорела?

Подойдя к зеркалу, я с ужасом обнаружила, что мой цвет кожи приобрел ядовито-апельсиновый оттенок.

Наутро я позвонила Антону и спросила, что может быть со мной, и не от героина ли это. Он тотчас же приехал к нам в бордель, где и констатировал стопроцентный гепатит.

– Срочно надо в больницу, иначе печень откажет и ты умрешь! Или ты уже умираешь…

Мы с ним попрощались на всякий случай. Понимая, что в таком состоянии я долго не протяну, я решила ехать в Торжок. Необходимо было заработать денег только на дорогу, нужен был еще хоть один вечер.

Когда пришла сутенерша, я замаскировалась книжкой. Но это не помогло: Ирен была баба не промах. Она подошла поближе и спросила:

– Чего ждешь?

– Жду, когда ты меня отправишь на «тему», чтоб я могла поехать домой к доктору. Чего-то плохо себя чувствую…

– Ну сиди, жди…

Она села напротив и принялась наблюдать, как я читаю книжку:

– Что читаешь?

– Книжку.

– Вижу, что книжку.

Тут нервы ее не выдержали, и она дала мне по лбу.

– За что?! – удивилась я.

– Да за способности твои книжку вверх ногами читать! Удобно так? Посмотри, на кого ты похожа! Какому финну я тебя отправлю?!

Пока она орала, все девочки столпились вокруг меня, как в цирке. Ирен дала мне триста рублей на дорогу и официально уволила меня. В этот же вечер я купила билет на ночной поезд.

Отправление, как сейчас помню, было в 00:38.

Вернувшись с вокзала, я собрала все свои манатки, переругалась в хлам с Ксюхой и поплелась на вокзал.

В душе моей засверкал теплый огонек, мне было приятно, что я еду домой.

В поезде я проблевалась. Затем подошла к проводнице и дала ей на случай моей смерти все свои данные: адреса и фамилии родственников, чтоб, если что, та сообщила им. Она, конечно, удивилась.

Это была женщина лет сорока, темноволосая, смазливая и очень жизнерадостная. Но знакомство со мной заставило ее в тот же миг перемениться.