Артемий Гвазава - Жизнь между схватками

Доктором оказалась приятная, миловидная женщина в возрасте, которая, немного удивившись моей позе, сказала:

– Девушка, вы не у стоматолога! Это не подлокотники, сюда ноги ставить нужно!

В этот момент я почувствовала себя полной дурой.

Довольно неприятно было, когда она осматривала мои нижние части тела, но все закончилось ее словами:

– Поздравляю вас, Елена Сергеевна, вы беременны. Сейчас примерно тринадцатая неделя.

Я была в шоке.

Сразу же зашел разговор о том, ставить меня на учет или направить на аборт.

Полина, которая представилась моей тетей, и которую при этом даже не попросили предъявить документы, стала тут же настаивать на прерывании.

Доктор, видя мои сомнения, все же настояла, чтобы я подумала обо всем недельку, мотивируя тем, что у меня может больше не быть детей.

Вышла я из кабинета, присела рядом с Полиной и заплакала.

Мысленно я уже согласилась с ней, так как у меня не было ничего: ни денег, ни жилья, ни даже образования.

Просыпаясь по ночам, я часто вспоминала маму, пытаясь как бы спросить ее: что бы она посоветовала мне в этой ситуации? Но ее не было рядом, и Полина оставалась единственным близким мне человеком.

Полина настаивала:

– Какой ребенок, о чем ты? Ни кола ни двора, неизвестно, куда запропастился этот Танэ, может, его вообще уже нет! А ты, может, через год встретишь хорошего парня! И что ты будешь делать, если у тебя ребенок будет на груди висеть?!

В этой тяжелой ситуации вокруг не оставалось людей, которые могли бы поддержать меня, вокруг я слышала только что-то вроде:

– Да не ссы, Ленка, рожай, как-нибудь вырастят!

Не имея никаких, даже небольших накоплений, оставшись один на один с трудностями, подкосившими меня, и не представляя, как дальше быть, я встала перед трудным выбором.

Мысль о том, что во время беременности у меня не будет возможности полноценно работать, а после родов и подавно, постоянно крутилась в голове.

Бабу Нину я, конечно, не хотела посвящать в эти дела – жалко было ее.

Я все еще надеялась, что Танюха отзвонится, что я смогу поплакаться ему в плечо и сделать все, что он скажет, но между тем не было ясно, жив ли он, где его носит и не женился ли он ненароком..

И под давлением всех этих обстоятельств, загнавших меня в угол, я решилась сделать аборт.

Операция прошла с большими осложнениями. В больнице была большая суматоха, в первую очередь обслуживали богатых пациентов, которым уделялось особое внимание. А тех, кто по-черному, таких, как я, отправляли в подвальные этажи, и те же самые врачи просто спускались и наскоро делали свою рутинную работу, не задумываясь ни о чем.

Помню, как в полусне спускалась на этом лифте. Время, казалось, остановилось, а я спускаюсь в бесконечно глубокое подземелье со смрадным запахом.

Видя свое мутное отражение на холодной пошарпаной металлической стене лифта, я не могла толком разглядеть своего лица, хотя и без этого мой испуганный силуэт на стене заставлял меня выть раненой волчицей.

Встретил меня кареглазый доктор приятного вида лет сорока. Он успокаивал и подбадривал меня своим низким голосом.

Делая укол, он попросил меня сосчитать до десяти, комментируя каждое число. После семи я отрубилась.

Мне вкололи большую дозу наркоза, так что очнулась я, когда уже все было закончено.

Хотя после всего у меня не прекращалось кровотечение, меня сразу же выписали домой.

Полина, которая чувствовала ответственность за меня, была бледной и не внушала никакого спокойствия, ведь, если кровь не остановится, помочь некому и скорую вызывать нельзя, так как у меня не было ни прописки, ни регистрации.

К тому же пришлось бы объяснять, в какой больнице делали операцию, почему на таком сроке, сколько заплатили..

Сама мысль об этом выводила Полину из равновесия, и решено было, что позвонит она туда, только если я буду умирать..

В течение долгого времени самочувствие мое было тяжелым, боли в животе не давали покоя, но самым страшным было для меня то, что я избавилась от живого человека… Помню, как врачи после всего объявили, что детей у меня не будет никогда…

Не знаю, сколько времени я не могла отойти от ужасной мысли, что я убила своего ребенка. Это была девочка.

До сих пор не могу понять, зачем докторам нужно было мне все это говорить, да еще и после всего, когда уже ничего не изменить… Ведь если бы я услышала от них все это раньше, я бы там не появилась ни за что!

Я подолгу рыдала в подушку со словами о ней, не находя успокоения от осознания, что решилась на этот ужасный грех.

Однако Полина регулярно отпаивала меня разными травами, которые добывала от своих знакомых знахарей, и постепенно кровотечение остановилось, что несказанно обрадовало Полину, которая сразу же решила избавиться от меня, отправив в Торжок.

– Езжай поскорее, подлечись! Теперь сможешь по прописке в Торжке к врачу сходить, если что!

Вот так бесславно и безобразно закончился наш роман с первой моей осознанной любовью – Танэ.

Я вышла на работу к Ксюхе. Но беда не приходит одна. Следом со мной произошла прескверная история.

Как-то к нам в контору позвонили строители из Эстонии, строившие в то время в Питере «Макдональдс». Я ответила на звонок и приняла заказ. Ребята хотели пятерых девочек, вскоре приехали их выбирать и в числе прочих выбрали меня.

Парни оказались веселыми, живыми, привезли много разной еды, несколько бутылок водки. Напоминали они больше русских, говорили без акцента, а пили, как самые настоящие русские.

Парня, который выбрал меня, звали Маркус. Он был высокий накачанный блондин с зелеными смеющимися глазами. Мы весело проводили время, пили, шутили весь вечер.

Ребята оказались вполне платежеспособными, не обидели никого финансово, а мой Маркус был со мной внимательным и обходительным.

Парни стали чаще заказывать нас, и каждая тусовка была для нас как отдушина, спасающая от ежедневной рутины.

Маркус стал позванивать мне и интересоваться, как у меня дела, а затем стал приглашать просто провести время, скоротать денек. Он не давал мне при этом денег, но покупал все, что я пожелаю. Благодаря ему, я попала впервые в «Макдональдс». Как строитель, он имел право ходить туда беспрепятственно, чем он и воспользовался, тем самым сделав мне сюрприз. Для меня приглашение в Макдональдс, один из первых в Питере, было сравнимо с обедом в замке с каким-нибудь графом.

Мы много гуляли, болтали о всякой ерунде, заходили в любые заведения, на которые я показывала пальцем, шутили, хохотали, загуливались допоздна.

Вскоре мне стало казаться, что Маркус очень дорог мне, и что именно с этим мужчиной я чувствую себя комфортно и спокойно. Он был мил, всегда весел и угадывал все мои желания. Голова моя была постоянно занята мыслями о моем герое. От мыслей этих она переполнялась до такой степени, что я не в силах была держать все это в себе, и иногда я делилась своими переживаниями с Машей, которая взахлеб слушала мои рассказы, поддакивая и с интересом задавая попутно наводящие вопросы. Я рассказывала, как мы с Маркусом как-то ходили в кино, ели попкорн и целовались на последнем ряду.