Мария Воронова - Кроткая заступница

Столько лет прошло, а у неё до сих пор колотится сердце, когда она слышит эту песню…

Они не остались в душном тёмном зале, а, взявшись за руки, бесстрашно шагнули под строгий свет белой ночи. Вышли на Неву и по гранитным ступенькам возле Медного всадника спустились к воде. В белом небе висел бледный диск, то ли солнце, то ли луна, и тяжёлые волны медленно накатывали на камень, пахло мазутом и рыбой.

Гриша взял её за плечи и внимательно взглянул в глаза. Пока шли по остывающему после жаркого дня городу, много успели рассказать друг другу о себе. Но это было совсем неважно – казалось, они давно всё знают без всяких слов.

Лиза помнила каждую секунду их первого поцелуя, вкус Гришиных сухих и твёрдых губ и тепло ладоней, и как ветер с реки трепал её лёгкую юбку, и запах большой воды, и даже шум проходящего мимо катера…

Потом началось время абсолютного, невозможного, сказочного счастья. Она просыпалась с улыбкой, в первую секунду не помня, что же такое случилось, потом думала: ах, Гриша, у меня теперь Гриша – и вскакивала, встречая новый прекрасный день.

Они встречались, как только выпадала свободная минутка, и целовались, как сумасшедшие, так что у Лизы болели губы. Говорили, наверное, о чём-то, но слова терялись в мареве счастья.

Через три дня Гриша сделал предложение, Лиза его приняла и стала жить в полном восторге от ясности своей будущей судьбы. Ей виделась маленькая комнатка в каком-нибудь далёком уголке страны, куда Гришу пошлют служить, общая кухня, и она сама в окружении детей, минимум двоих. Лиза представляла своё будущее утро, как дети начинают тормошить их с Гришей, а Лиза с притворной строгостью просит «дать папе поспать», или как она кормит ужином вернувшегося со службы мужа… Видения эти были такими яркими, что Лиза не сомневалась – всё сбудется.

Став невестой, к своей профессиональной будущности Лиза отнеслась с полнейшим равнодушием и сама не поняла, как сдала выпускные экзамены, получила золотую медаль и поступила на юридический факультет.

Это не был выбор по зову сердца. В отличие от многих одноклассников она совершенно не представляла, чем хотела бы заниматься, а когда подошло время определяться, Лиза уже видела себя женой Гриши Шваба и матерью его детей, поэтому безропотно подала документы на юрфак с мыслью «какая разница, куда поступать?».

Остаток лета молодые люди провели вместе и были совершенно счастливы. Каждый день встречались и ехали на природу, если случалась хорошая погода, а если нет, болтались в городе, который в те дни принадлежал им одним.

Лиза не могла привести Гришу к себе, потому что родители категорически отказались видеть в нём её будущего мужа. До сих пор было непонятно, чем Григорий вызвал такую неприязнь у мамы и папы, они вынесли вердикт ещё до того, как увидели его впервые.

Гриша был военный, а военные все тупые, фамилия его Шваб, значит – еврей, а евреи… Евреи это евреи, и с ними нельзя иметь дел! Так думали родители, умевшие в частном видеть общее и не считавшие, что из-за любви к дочери должны вносить какие-то поправки в свою ясную картину мира.

– Не дай бог, у нас будет внук еврей! – патетически восклицала мама и не слушала Лизу, которая пыталась объяснить, что, во-первых, внук-еврей не такое уж страшное дело, да и Гриша, к сожалению, не может похвастаться принадлежностью к этому великому народу.

– Ну да, Григорий, – усмехалась мать, нарочито картавя, – Григорий Шваб! Конечно же, не еврей!

Лиза говорила, что национальность не имеет никакого значения, но её никто не слушал.

То ли антисемитизм родителей оказался настолько лютым, то ли они не могли простить Грише, что он занял важное место в сердце дочери, и она стала менее управляемой и послушной, то ли их напугали чисто житейские соображения, что, женившись, Гриша пропишется к ним и начнёт со страшной силой претендовать на площадь, но мама с папой делали всё возможное, чтобы развести влюблённых.

Они запрещали Лизе видеться с Гришей, мама пугала, что подаст на него в суд за растление несовершеннолетних (Лизе ещё не исполнилось восемнадцати), ходила к начальнику курса и жаловалась на Гришу, просила принять меры, а когда поняла, что всё это бесполезно, пообещала нанять киллера. Кажется, это был уже процесс ради процесса – мама оказалась так потрясена неповиновением дочери, что решила настоять на своём во что бы то ни стало.

Но Лиза была счастлива, готовилась к полной перемене жизни и как-то ухитрялась пропускать домашние скандалы мимо ушей.

Иногда думала, как хорошо бы было, если бы родители приняли Гришу, и можно было бы всем вместе пить чай по вечерам, и, вместо того чтобы неприкаянно шататься по улицам, клеить, например, обои в кухне или натирать пол мастикой.

Но нет так нет…

Не так давно одна сотрудница рассказывала, что дочь хочет выйти замуж чёрт знает за кого, и она собирается костьми лечь, но расстроить этот брак. «У меня была похожая ситуация, – сказала тогда Лиза, – теперь жениха моего давно нет, а отношения с мамой испорчены навсегда».

Ребята говорили о свадьбе как о решённом деле, Гриша представил Лизу всем своим друзьям как невесту и маме написал, на ком женится, поэтому, когда пришло время тому, чего все девушки и хотят и боятся, Лиза не стала сопротивляться.

Всё случилось в общежитии, из романтики присутствовали только чистые простыни с надписью «Министерство обороны», и Гриша был не бог весть каким опытным любовником, но ему удалось сделать её счастливой.

Обоим казалось странным, что после этого им придётся расставаться, но обстоятельства пока были сильнее их. Лизе ещё не исполнилось восемнадцати, и зарегистрировать брак они пока не могли.

Наверное, можно было бы ей устроиться на работу параллельно с учёбой, снять самую дешёвую комнату и зажить своим домом, но она всё не решалась.

Стыдно теперь сказать, она не боялась труда, бедности и всего остального, но не хотела расстраивать родителей, оказаться в их глазах «неблагодарной дрянью» и «распутной девкой». Бедные молодые дураки, они думали, что впереди у них вечность, и щедро разбрасывались временем…

Решили дождаться Лизиного совершеннолетия, дата которого почти совпадала с Гришиным выпуском из училища, быстро пожениться и уехать к месту его службы. О том, что придётся бросить институт, Лиза не жалела ни секунды, рассудив, что рано или поздно это образуется.

Так прошёл самый счастливый год её жизни. К выпуску приехала Гришина мама, маленькая женщина, которой больше всего подходил эпитет «кроткая». Она хорошо отнеслась к Лизе, но неожиданно воспротивилась идее тайной быстрой свадьбы.

Она сказала, что раз ребята собираются жениться, то все должны стать одной большой семьёй, любить и помогать друг другу, и что отрекаться от родителей нельзя.